Рейчел перекинула ногу через бортик ванны и задумалась. Как лучше поступить? Очень хочется посидеть в пенной ванне. Сначала вымыть голову и все тело, а потом понежиться в теплой воде, которая смоет боль и усталость.

Нет, нельзя. Надо позвонить отцу. Родители, должно быть, сами не свои от беспокойства.

И все-таки сначала надо быстро помыться. Поев, она впервые сообразила, что ей нужно делать. Она позвонит отцу, и он кого-нибудь пришлет за ней. Скорее всего, сотрудника американского посольства. В посольстве она и расскажет обо всем, что случилось. Придется долго объясняться… Значит, пройдет несколько часов, прежде чем ей удастся смыть с себя кровь, пот и пыль. Нужно воспользоваться возможностью и наскоро вымыться сейчас же.

Рейчел села в ванну. Какое блаженство, несмотря на то что царапины и порезы щиплет в горячей воде! Она медленно опустилась на спину; грудь скрылась под подушкой из пены.

Не залеживайся!

Она быстро села, потом встала, взяла мыло и губку и принялась намыливаться.

Эрин Рассел и Рейчел Андерсон запомнили несколько человек: официантка, два официанта и бармен. Гриссел пересадил их с Вуси за отдельный столик. Сам он сел подальше от барной стойки, чтобы не видеть проклятые бутылки. Жаль, что от запаха никак не избавиться.

— Остальные могут ехать домой? — спросила Галина Федорова.

— Нет, они мне еще нужны. — Гриссел собирался показать работников ночного клуба кассиру из ресторана Карлуччи. Вдруг он кого-то опознает?

— Для чего?

Галина начинала действовать Грисселу на нервы. Ему хотелось рявкнуть, что это не ее собачье дело и ему не нравится, как она себя ведет, но ему очень нужны были любые сведения и потому он сдержался.

— Пусть подождут еще десять минут, — сухо сказал он. Видимо, русская все поняла правильно и перестала допытываться.

Она что-то произнесла по-русски, покачала головой и вышла. Гриссел долго смотрел ей вслед. Потом медленно повернулся и, пытаясь успокоиться, спросил молодых людей, сидящих за столиком:

— Кто первый?

— Они сидели вот здесь. — Один из официантов показал на стоящий рядом столик. Парень застенчиво теребил висевшие на шее деревянные бусы.

Вдруг все официанты посмотрели на дверь за спиной Гриссела. Он невольно обернулся. На пороге стоял Матт Яуберт. В обеих руках он сжимал пакеты с едой навынос.

— Продолжайте, — кивнул Яуберт. — Я коллега капитана Гриссела. — Подойдя к столу, он поставил пакеты, достал оттуда коробки и раздал их Вуси и Бенни. От запаха жареной картошки у Гриссела заурчало в животе.

— Спасибо, Матт.

— Спасибо, — вторил ему Вуси.

Яуберт молча кивнул, придвигая себе стул.

— Старший суперинтендент Матт Яуберт из управления, — объяснил официантам Гриссел. Он увидел, что габариты его коллеги испугали молодых людей. — Он человек вспыльчивый, — солгал Гриссел на всякий случай. Потом посмотрел на официанта, который заговорил первым: — Итак, на чем мы остановились?

Официант посмотрел на Гриссела, потом уважительно покосился на Яуберта. Внезапно его словно прорвало:

— Сначала те две девушки, что на фото, сидели одни. Пили слабоалкогольные коктейли с соком. Вот эта, блондиночка, нарезалась как следует. Вторая выпила всего четыре или пять бокалов за весь вечер. Непонятно как-то.

— Почему непонятно? — спросил Гриссел, вскрывая пакетик с солью и посыпая картошку.

— Туристы-дикари… обычно напиваются в стельку.

Гриссел заставлял себя не смотреть в сторону барной стойки.

— Откуда вы знаете, что они были «дикарями»? — спросил он, подцепляя на вилку несколько ломтиков картошки и отправляя их в переполненный слюной рот.

Официант горько усмехнулся:

— Я уже два года здесь работаю… Навидался всякого!

Гриссел с полным ртом картошки только кивнул и жестом показал молодому человеку, чтобы тот продолжал.

— Постепенно всех начинаешь различать. Загар, одежда, акцент… да и чаевых они дают немного.

— Когда они пришли?

— Сейчас соображу… еще до моего первого перекура, значит, где-то в девять.

Гриссел подцепил на вилку еще картошки.

— Значит, сначала они сидели вдвоем?

— Да, но недолго. Публика начала прибывать. Я обслуживаю восемь столиков и точно не помню, когда что началось. Они танцевали; их приглашали многие парни. Однажды смотрю, а за их столиком человек пять — наверное, их друзья.

— Парни или девушки?

— Не помню… И те и другие. Вы поймите… — Официант со значением посмотрел на Матта Яуберта. — Когда у нас много народу, начинается полная кутерьма и неразбериха. Девушек я запомнил, потому что они были хорошенькие, только и всего.

— Значит, мужчин, которые сидели с ними, вы не помните?

— Нет.

— А узнаете их, если увидите?

— Возможно.

Гриссел вскрыл банку с газировкой.

— А вы? — обратился он к остальным.

— Я видела только, как они танцевали, — сказала официантка. — Мои столики вон там. Они долго танцевали рядом, что совсем неудивительно, но похоже, они ссорились. Понимаете? Они танцевали и переругивались. Больше я ничего не запомнила.

Откусив кусок гамбургера, Гриссел кивнул в сторону бармена.

— Вот эта… — бармен ткнул пальцем в изображение Эрин Рассел, — она… Я стоял на том конце стойки. Возле меня сидели два парня. Она подошла и заговорила с ними. Я запомнил ее, потому что подумал: ну и зад, десять баллов!

— Десять баллов?

— Это у нас, барменов, такая игра. Мы рассматриваем клиенток и присуждаем очки за лучшие ноги, лучший зад, ну и… все остальное. Высший балл — десятка. И…

— Больной! — сказала официантка.

— А вы, девчонки, сами хороши. Что вы вытворяли позавчера, когда здесь был тот верзила из «Идолов»?

Матт Яуберт медленно положил ладонь на стол, отчего его широкие плечи стали как будто еще шире. Бармен прикусил язык и виновато посмотрел на Яуберта.

— В общем, задница у нее была что надо. Да и остальное неплохо. Ноги я бы оценил в девять баллов, а…

— Расскажите о тех парнях, — нетерпеливо приказал Гриссел.

— У одного из них лицо вроде знакомое, он уже бывал здесь прежде… Второго не знаю… Похоже, друзья, они выпивали вместе, не танцевали. Сидели за стойкой и болтали.

— А потом?

— Я сказал второму бармену, чтобы обратил внимание на девчонку с классной попкой. Она стояла в углу. Вон там, где стойка изгибается. Когда я обернулся, она уже ушла. И те два парня вдруг тоже ушли.