Дивислав стиснул зубы и молчал.

Старики были правы: даже если бы ему удалось догнать похитителей и захватить девушку, это совсем не то, что взять невесту честью у родителей. Такой княгини люди не потерпят.

А если не сажать ее рядом с собой… взять в полон, определить в челядь, Держане под начало?

Невозможно – это он и сам понимал, даже в горячке обиды.

Девушка – близкая родственница и плесковскому, и киевскому князьям. С такими не поступают нечестно. Это – война сразу с двумя могущественными правителями, да еще сразу на двух рубежах, с полудня и полуночи. Да и Волховец – третий.

Нужно было изыскать другой способ восстановить свою честь.

И подарками из двух кусков шелка и трех соболей, как в прошлый раз, не обойдется.

– Так что же – спустим обиду варягам? – насупясь, дед Нудята окинул прочих старейшин мрачным взглядом. – Пусть ездят на нас верхом да пинают, как вздумается? Пусть раззявами ославлят на весь белый свет? Сымайте хоть портки с нас – мы ничего!

– А кого же плесковичи привезли-то? – полюбопытствовал Крепень. – Мы уж думали, княгиня наша, а она кто?

– Это дочь второго плесковского воеводы, сестра той, первой.

– Так возьми эту! – не понял затруднения Буеслав. – Чего толкуем-то? Коли есть честная невеста?

– Та, прежняя, была внучка князя Судогостя, от его дочери. А у этой отец – варяг, мать – люботинского старейшины дочь. Не княжеского рода девка.

– Знал тот пес смердячий, которую умыкнуть! – бросил Нудята.

– Я люботинского старейшину знаю, – заметил Славигость. – Доброзор, Гремиборов сын. Добрый род Люботичи и славы хорошей. У меня бабка оттуда была. Про люботинских девок кто худое слово скажет? И рукодельны, и нравом добры…

– Здесь сын Доброзоров, Гремислав. Он ее привез.

– Гремята! – обрадовался Славига. – А что ж не сказался? Я б повидался с ним.

– Да чего со стариками видаться! Нам бы девку повидать! – подмигнул Снегирь, «удалой молодец», как его дразнили за то, что последняя жена была ровесницей внучек, но исправно рожала ему новых детей. – Хороша ли девка? Если собой приглядна, а роду хорошего, так чего не взять-то?

– С худой овцы хоть шерсти клок!

– Одну варяги умыкнули, другую сами им отдадим с честью и приданым – забирайте, нам не надобно! Так, что ли?

– А приданое хорошо ли?

– Хорошо – десять укладок сам видал на пристани, а коробьев не счесть!

– Пусть девку приведут! Смотрины устроим!

– Наша княгиня – имеем право глянуть, кого берем!

– Ведите, ведите!

Дивислав в изумлении оглядел собрание и вдруг расхохотался.

Он, дурень, наладился воевать, уж мысленно меч свой варяжский вздел на плечо, а его тут почти женили! Гулять на свадьбе старейшинам хотелось явно больше, чем снаряжаться на рать.

Но что делать – спорить? Убеждать, что надо оторвать работников от жатвы и послать в военный поход, чтобы привезти побывавшую под другим девку, и тем поссориться с тремя сильными князьями?

Даже если князь сходит с ума, старейшины на то и существуют, чтобы вернуть его в разум и не позволить наломать дров.

Послали за плесковичами, которые ждали в княжьей избе.

– Гремята! – завопил обрадованный встречей с родичем Славигость. – Показывай невесту, которую привез!

– Славига! Брате! Вот Доля привела свидеться! Да как же показывать – девка-то не…

– Князь согласен эту взять! Я им уж растолковал, как ваш род хорош и почитаем.

– Да уж мы-то никому славы доброй не уступим! – ободрился Гремята. – Однако растолкуй мне, зачем вам девка?

– Да князю жениться! – втолковывал Славига ополоумевшему от такой чести родичу. – Согласен князь! Одну вы не уберегли, так эту берет взамен! Коли нам понравится, и коли приданое доброе…

Гремислав воззрился на него, потом на Бельшу.

Тот, как и Аська, сидел с открытым ртом. Мысль предложить Уту в жены Дивиславу взамен сбежавшей Ельки не приходила им в голову – все хорошо понимали разницу между сестрами.

– И что же он… в княгини ее берет? – помолчав, уточнил Гремислав.

– А это как нам понра-авится! – с шутливым вызовом протянул Славига.

Гремислав еще подумал и кивнул:

– Беги, Аська, за сестрой. Пусть она там… поукрасится получше. И во сне не видала такого счастья, а вдруг и дастся! Она девка добрая, Макошь наградит!

Я слышала, что князь Дивислав собрал своих старейшин на совет, и ужасно волновалась.

Теперь он все знает.

Он может послать войско вслед за Эльгой… о боги, только бы их не догнали!

Но, помня, как сильно мы все провинились перед богами и чурами, я понимала, как мало у нас надежды на их защиту. Дивислав мог собрать войско и пойти на Волховец – родовое владение своего обидчика Ингвара.

Прямо сейчас это ничем не грозило Эльге, но означало войну ее мужа сразу с несколькими противниками.

Война!

Это ужасное слово отдавалось в ушах звоном железа, криками боли, страха и горя. Я, к счастью моему, мало видела войны: последняя случилась как раз за год до рождения нас с Эльгой. Но матери нам немало о ней рассказывали, и возле Люботиной так и прижился кое-кто из беженцев, разоренных чудью в тот раз.

Погиб в бою стрый Вальгард – так неужели это лишь начало череды бедствий?

Томясь самыми худшими ожиданиями, я вертелась на скамье, не в силах сидеть спокойно.

Гремятина жена, Святогоровна, причитала шепотом, ожидая всяческих бед.

А с нами-то что будет? А что, если Дивислав обвинит Плесков в пропаже невесты? А нас с нашим всем добром возьмет в заложники – а то и хуже?

Когда с шумом растворилась дверь, мы невольно встали. Ворвалась Держана с выпученными глазами, а за ней маячил Аська с вытянутым лицом.

– Пойдем! – воскликнула она, найдя взглядом меня. – Я как знала! Знала я, что ты нашей княгиней будешь! Идем! Старейшины видеть тебя желают!

Я ничего не понимала.

Держана схватила с ларя паволоку, в которой я приехала, набросила мне на голову, взяла за руку и повела наружу.

Куда? Я даже не успела спросить.

Из-под белого шелка я ничего не видела и заботилась больше о том, чтобы не споткнуться.

Идти пришлось недалеко: шагов с полсотни.

Держана велела нагнуться, сама положила руку мне на затылок и заботливо придержала, чтобы я вслепую не грохнулась о косяк.

Я очутилась в просторной избе, полной народу.

Никого не видела, но чувствовала присутствие десятков человек: слышала гул возбужденных голосов, топот, шорох, движение.