В 1517 году Новуа, еще один из завоевателей Мексики, прослышав о необыкновенных богатствах Флориды, вступил на эти земли во главе шестисот человек. Но и он вскоре пал с ними со всеми от стрел и копий неукротимых индейцев.

Только в 1565 году испанцам удалось наконец утвердиться во Флориде с помощью Мендосы де Авила, основателя Сан-Агостино. Только он смог сломить сопротивление местных индейцев и подписать с их вождями договор, после которого началась медленная колонизация полуострова.

Избегнув ярости прибоя, Корсар и его товарищи упали на прибрежный песок перед группой высоких сосен, которые с мрачными стонами гнулись под последним натиском урагана.

Они так обессилили в этой долгой борьбе с волнами, длившейся несколько часов, что не могли уже держаться на ногах. Они умирали от голода и жажды, поскольку на обломке плота, спасшем их, не было ни кусочка съестного и ни глотка пресной воды.

— Гром и молния! — воскликнул Кармо, ощупывая бока, чтобы убедиться, что все ребра целы. — Даже не верится, что я жив. Уцелеть среди этакой канонады, спастись от взрыва и, наконец, еще и от бури! Не каждый день такая удача, ей-богу!

— Лишь бы это не стало началом новых бедствий, — мрачно сказал Ван Штиллер.

— Мы безоружны, а еще не известно, что нас тут ждет.

— Ничего, друг Штиллер, со мной мой нож, а капитан не потерял свой кинжал.

— Посмотрим, что ты сделаешь со своим ножом, когда мы встретим индейцев, — заметил гамбуржец. — Здешние племена питают явную страсть к человечьим ребрышкам! На этих самых берегах индейцы съели капитана Белое Перо со всей его командой. Ты знал его?

— Черт побери! Это был храбрец, не боявшийся самого дьявола!

— А кончил на сковородке, как камбала или бифштекс.

— Ты хочешь меня напугать, старина. Момент ты выбрал самый не подходящий.

— Я хочу только выбить у тебя из головы некоторые иллюзии. Увы, дорогой Кармо, перспективы у нас не блестящие.

— Белый кум прав, — подтвердил Моко. — Жители этих земель съедают людей, которых море выбрасывает на их берега.

— Тогда будем держаться подальше от этих господ, которые так любят мясо белых.

— Не только белых, но и негров, — сказал гамбуржец, смеясь.

— Неужто нам предназначено судьбой пойти на обед этим людоедам? Умереть на сковородке и вместо гроба попасть в живот индейца — это уж слишком жестоко. А что скажет черный кум?

— Что пора оставить в покое животы индейцев и подумать о наших собственных.

— Вот совет мудреца, — одобрил Кармо. — Я тоже заметил, что мои кишки тоскуют о том ужине, который я не успел проглотить вчера вечером.

— Но я не вижу здесь ничего, кроме сосен, — заметил Ван Штиллер.

— Под этими деревьями нам, возможно, удастся найти кое-что. Пойдем, черный кум, посмотрим? А Ван Штиллер останется здесь с капитаном.

— Пошли, — сказал негр, вооружаясь толстой палкой, подобранной на земле.

Пока они готовились обшарить лес, который простирался перед ними, Черный Корсар взобрался на утес, возвышавшийся над морем, и впился взглядом в горизонт. Он все еще надеялся увидеть свой корабль, который ураган унес в Атлантику, но надежды его были тщетны: ветер и волны отбросили его очень далеко и, может быть, уже разбили о скалы.

— Последи за ним, — сказал Кармо гамбуржцу. — Бедный капитан! Боюсь, что ему не видать больше свой доблестный корабль.

— Как и нам никогда не видать больше Тортуги, — печально ответил гамбуржец.

— Ничего! Мы еще не умерли, Ван Штиллер! Даже, как видишь, идем искать завтрак, чтобы поддержать наше существование. Пошли, черный кум. Если встретим какого-нибудь медведя, уступаю тебе честь оглоушить его дубиной.

Кармо, который даже в самых тяжелых обстоятельствах не терял своего хорошего настроения, вооружился суковатой палкой и решительно направился в лес в сопровождении негра.

Углубившись в чащу метров на триста-четыреста, они остановились, чтобы прислушаться. Над верхушками деревьев летали птицы, слышался щебет и писк, но внизу все было тихо — ни шелеста, ни шороха.

— Ничего не видишь, черный кум? — спросил Кармо негра.

— Не вижу ничего, кроме летающих белок, — ответил великан, внимательно осматривая стволы сосен. — Они хороши, но их очень трудно поймать.

— Что? — воскликнул Кармо. — Я видел в этих краях птиц, которые не летают, но белки, которые имеют крылья, — это, по-моему, уже слишком. Признайся, черный кум, ты разыгрываешь меня?

— Можешь посмотреть на них. Взгляни на ту сосну, которая выше всех остальных. Разве ты не видишь их?

Кармо взглянул на дерево, указанное негром, и должен был признать, что черный кум ничего не придумал. Среди веток огромного дерева в самом деле резвилось множество белок, которые развлекались, перелетая на ближайшие деревья.

Они были не крупнее обычных мышей, с серебристо-серой шерсткой вверху и белой внизу, с малюсенькими черными ушками, с розовой мордочкой и прекрасным густым хвостом. Эти ловкие зверюшки имели на боках нечто вроде перепонки, которая соединялась с задними лапами и, раскрываясь, позволяла им совершать перелеты в сорок-пятьдесят шагов.

— Никогда не видел ничего подобного! — воскликнул Кармо, который с изумлением следил за ними. — Жаль, что у нас нет ружья.

— Откажемся от этого завтрака, кум, — покачал головой негр. Он не про нас.

— Найдем получше?

— Тихо!

— Услышал какого-нибудь медведя?

— Крик орла.

— Нашими палками его не оглоушить, кум. Пошли искать что-нибудь другое.

— Это крик орла-рыболова[2], белый кум.

— И что из этого?

— А то, что в его гнезде мы найдем свой завтрак.

— Яичницу?

— И, наверное, хорошую рыбу.

— Глаза нам не выклюют твои орлы?

— Нужно подождать, пока они полетят за рыбой. Пошли, кум, я знаю, где гнездо.

Негр, смотревший вверх, разглядывая верхушки сосен, прошел еще шагов сто и остановился перед высокой сосной, которая росла отдельно посреди небольшой поляны.

На одной из самых толстых ветвей ее виднелось что-то вроде помоста шириной в шесть футов и длиной в восемь, сделанного из ловко переплетенных ветвей, с отверстиями, забитыми мхом и сухими листьями.

У подножия дерева виднелось множество остатков разложившейся рыбы, издававших тошнотворный запах, так что Кармо тут же зажал нос.

— Это и есть гнездо твоих орлов? — спросил он у негра.

— Да, — отвечал великан.