— Очень вовремя, — я протянула руку синьорине. — Благодаря вам Фабио не доставил нам неприятностей и вашей сестре он больше досаждать не станет.

— Отличные новости! Рада, что смогла помочь, синьорина Ловчая, — девушка вцепилась мне в пятерню и с гордостью выставила грудь вперёд. — Осталось поставить вас на ноги. Та-а-ак… — прижимая указательный пальчик к подбородку, она изучала арсенал склянок на металлическом столике у моей кровати. — Съешьте вот эту пилюлю, — вложила мне в ладонь крохотную таблетку, — и отдохните, а чуть позже я сделаю вам перевязку. Не скучайте, — улыбнувшись, она скрылась за дверью.

***

Одиночество в больничной палате жутко тяготило. Не могла выкинуть из головы рассказ сестры милосердия. Вертела в мыслях её слова, представляя, как непросто Ромео было справиться со всем практически в одиночку. Он спасал друга, рискуя карьерой, а меня — жизнью.

Надеясь отвлечься плаванием в бездонном море бюрократии, я достала из конверта досье на Охотника и принялась читать. Вышло только хуже. Родственная связь между Пелле, Марио и Альдой обозначена чёрным по белому — не надо быть гением, чтобы разобраться. Ну почему я не вскрыла конверт раньше?! Вот только неприятные сюрпризы на этом не закончились. Среди прочих документов я нашла донос синьора Карузо. Он жаловался, что в Тромольском лесу его охмурила ведьма, и просил провести проверку. Пелле ни фавна не забыл! Любовное зелье прекратило действовать, когда мы расстались, но памяти Пеллегрино почему-то не лишился. Рыкнула, смяв в руке бумажное начало начал — благодаря этому доносу в Тромольский лес прибыл синьор Сальваторе. Содержание следующего документа заставило меня побледнеть, а потом залиться густым красным — подробный отчёт лекаря святейшей инквизиции о состоянии здоровья пострадавшего синьора Карузо. Вернувшись из леса, Охотник первым делом попёрся в больницу за лекарской помощью и получил её. Влюблённость прошла, но, как пациент, пострадавший от магии и сохранивший память об этом, он обязан был дать подробные описания наших с ним интимных отношений. Читала строчку за строчкой, сгорая от стыда. Нет, это просто невыносимо! Настолько пошло, грязно и отвратительно передать впечатления о трёх днях страсти — уметь надо! Запихнула документы обратно в конверт, даже не глянув, сколько золота Охотник получил за донос на меня, и тут до меня дошло… Ромео это читал! О, Сильван… Успокаивала себя тем, что отношения лучше начинать с правды. Да и синьор Ландольфи не святейшая печать в руках невинной девы…

Как он там? Как Мими? Когда их ждать обратно? В каком статусе они приедут в Илиси?..

— О, печати! — зажмурилась.

Ромео оставил любвеобильную натуру в прошлом, он сам сказал. Торе ко мне ничего не чувствовал, вот и связался с Альдой, а Ром — он другой… Или я — дурочка — такая же, как те синьорины, что дожидаются лекаря в Польнео. Схватилась за кольцо на пальце, и стало немного легче — вряд ли он всем своим пассиям раздал фамильные кольца.

— Синьорина Гвидиче, вам придётся ответить на несколько вопросов…

Я вздрогнула от неожиданного заявления, брошенного глубоким басом в больничную тишину. В палату вошёл широкоплечий синьор в инквизиторской форме, а за ним тенью скользил Сальваторе. Внешний вид Ловчего вызвал сочувствие — всклокоченные кудри, сине-зелёный цвет лица. Тор, кажется, даже схуднул. Сопереживать человеку, который довёл себя выпивкой до такого состояния — неблагодарное занятие, но я ничего не могла с собой поделать. Пока визитёр-инквизитор устраивал мне допрос по поводу случившегося в доме Карузо, Торе сидел на соседней койке, иногда тихонько лепетал — «свидетельствую» и на меня не смотрел.

— Премного благодарен, — забрав последний подписанный мною листочек, следователь инквизиции широко улыбнулся. — Поправляйтесь, синьорина Ловчая.

Широкоплечий ушёл, а Сальваторе остался. Командир по-прежнему сидел на больничной кровати и с отрешённым видом пялился в окно. Тор слышал всю историю от начала до конца, и я очень надеялась, что ему хоть на секундочку станет стыдно за пьянство. Он ведь мог помочь Рому, если бы не наклюкался вчера.

— Ромео — герой, — тихо произнёс Сальваторе, и палату затянул запах похмелья. — Такого есть за что любить.

— Если любят, то любят всё, что в тебе есть, — с горечью повторила собственные слова, которые уже звучали для кудрявого командира, но совсем с другой интонацией. — Я ошиблась в чувствах к тебе из-за заклинания Эммы, а ты просто воспользовался ситуацией. Вышло как вышло, но… это жестоко.

— Выслушаешь меня? — Тор, наконец, повернулся, и я увидела в его глазах сожаление.

— Если это важно.

— Важно, куколка, — он схватился щепотью за переносицу. — Я видел портрет Амэрэнты Даловери до того, как приехать в Тромольский лес. Ты и рыженькой была бесподобна, Амэ. Я тогда подумал, что такую красотку жаль отдавать под суд даже если она ведьма и… У меня много грехов, хотелось искупить. В общем, я решил, что дам тебе шанс. А потом появилась Эмма, и всё закрутилось. Когда узнал о твоём даре, то чуть с ума не сошёл от счастья. Ко мне в руки попало настоящее сокровище! Разве я мог отдать тебя Ромео?

— Не знаю, — пожала плечами. — Ты мог сказать правду. Знал ведь, что мои чувства к тебе — морок. Или этому не учат в инквизиторской академии?

— Учат, но я не думал, что любовь — это так сложно. Амэ… Помнишь, я предлагал тебе воспользоваться некромантией, чтобы вернуть магию?

— Сложно забыть, Торе, — с трудом уселась на кровати, разговор становился всё интереснее.

— Альда предложила это. Сути дел она не знала, но понимала, что мне зачем-то нужно сначала умереть, а потом ожить. На самом деле к некромантии синьорина отношения не имела, и если бы мы решились на этот шаг, то… — он замолчал.

— Ты бы умер.

— Ну, да, — голос командира дрогнул. — Только сейчас начинаю связывать концы с концами, куколка. Пеллегрино хотел нажиться, ему нужны были деньги, а месть за брата всего лишь холодный десерт, но для Альды на первом месте стояла вендетта. Она бы не расстроилась, не получив и золотого. Участвовала в этой затее ради поддержки Карузо, а хотела только смерти для нас с тобой. Она любила мужа больше денег.

— Альда была гадиной… — меня передёрнуло от воспоминаний, — но любить мужа больше, чем деньги — это нормально.

— Именно, — Торе кивнул. — Любить свою синьорину больше денег, мечты и себя самого — это нормально, но я такого ни к кому не испытывал. Мне не дано понять, какую боль я причинил вам с Ромео, могу только догадываться.

— Это уже шаг вперёд, Сальваторе.

— Давай всё вернём на свои места, — кудрявый командир поднялся на ноги и извлёк из кармана брюк склянку с настойкой Ши.

Глотнув из бутылочки, подвинулась, позволив Сальваторе усесться на кровати рядом с собой. Несколько строк на древнем языке — и сила бездны вернётся ко мне. Хороший финал. Правильный.

— Magna Sylvan, auxilium… — стала читать заклинание на усмирение ревности. Надо дождаться возвращения Ромео, не сбрендив от колючих фантазий.