– Повернись, пожалуйста.

Оказаться в роли подопытного кролика, изучаемого любознательным эскулапом, было крайне неприятно, однако Лидия, сжав зубы, повиновалась. Впрочем, вернуть ему свою благосклонность она решила при первой же возможности. Примерно через минуту.

– Я так и думал, – пробормотал Вир, нежно беря ее за плечи и поворачивая лицом к себе. – Ты знаешь, что это такое, дорогая?

Такая ласка показалась ей подозрительной.

– Родинка. Абсолютно бесформенная и довольно маленькая. Надеюсь, ты не испытываешь болезненную предрасположенность к…

– Ты прекрасна! – воскликнул Вир, – А это пятнышко… э… весьма соблазнительно. – Он поднял руку и погладил ее по напряженной щеке. – Ты действительно не знаешь, что это такое, правда?

– Я сгораю от нетерпения узнать, что это пятнышко значит для тебя, – сказала Лидия, ощущая нарастающую тревогу.

– Ничего особенного, – сказал Вир, отступая назад. Вообще ничего. Ничего, что заслуживало бы беспокойства. – Он повернулся к ней спиной. – Я просто убью его, и все.

Вир быстро подошел к кровати. Бормоча что-то себе под нос, он принялся поднимать с полу различные предметы своей одежды и натягивать на себя.

Лидия даже не попыталась понять, что происходит с Виром. Она подбежала к кровати и вытащила свое платье. Но пока Лидия надевала его, Вир бросился к двери, резким толчком раскрыл ее и выскочил в коридор. Она поспешила за ним, на ходу завязывая пояс.

– Сведения о ее прошлой жизни, – тихо рычал Вир. – Крокодилы на Борнео. Еще Трент пытался что-то рассказать.

– Эйнсвуд, – раздался за спиной голос жены.

Вир остановился и обернулся. Она стояла у распахнутой двери их комнаты.

– Возвращайся в постель, – сказал Вир. – Я должен заняться этим, – добавил он, затем резко развернулся и пошел вперед.

У двери Дейна он остановился, поднял кулак и стукнул: один раз, потом второй и третий.

– Лорд Всемогущий Всезнайка, – бормотал он. – Портрет его предка. «Помнишь, Эйнсвуд?» Очень смешно. Корни…

Дверь распахнулась, и дверной проем заполнила мощная, шести с половиной футов высотой фигура полуитальянца с мрачным высокомерным лицом, который считался его другом.

– А, Эйнсвуд. Неужто пришел за советом? – спросил Вельзевул, приветствуя его насмешливой полуулыбкой.

Это же ее улыбка! Как Вир не заметил этого раньше?

Вир, чтобы сразу не выдать своей ярости, тоже улыбнулся.

– Не назвал бы ее волосы золотистыми, говоришь? Она не может быть француженкой, да? Крокодилы на Борнео. Ты же знал, ублюдок, макаронина ты с птичьем клювом!

Черные глаза Вельзевула смотрели не на Вира, а чуть левее. По этому настороженному взгляду Вир понял: Лидия не отправилась, как предполагалось, в постель, а последовала за ним. Первая мысль, которая пришла ему в голову и испугала, была о том, что она не обута, а потому может простудиться и умереть.

– Гренвилл, я же сказал, что сам разберусь с этим, – крикнул Вир, с раздражением отмечая веселый блеск в глазах Вельзевула.

Вместо того чтобы послушаться, Лидия подошла и встала сбоку, сложив руки на груди. Губы ее были плотно сжаты, глаза сужены.

Почти одновременно к компании присоединилось еще одно лицо – леди Дейн; работая локтями, она заставила мужа немного подвинуться и встала рядом с ним.

– Что-то я не понимаю, – обратилась леди Дейн к мужу. – Разве ты не рассказал все Эйнсвуду? Не выполнил своего обещания?

– Чума на ваши головы! – взорвался Вир. – Неужели всему миру известно? Разрази тебя гром, Велз, мне не до шуток! Ты обязан был подумать о том, каково ей. Бедняжка…

– Надеюсь, ты не меня имеешь в виду, – оборвала его ледяным тоном Лидия. – Не знаю, что за блажь втемяшилась тебе в голову, Эйнсвуд, но…

– О, вы тоже не знаете, – произнес лорд Дейн. – Жених бьется в истерике и мечет громы и молнии, даже не удосужившись объяснить невесте, из-за чего его так корежит. Что ж, боюсь, это типичное для него поведение. Эйнсвуду свойственна одна достойная сожаления черта – он сначала делает, а потом думает. Полагаю, это из-за того, что его крепкая голова не в состоянии обрабатывать одновременно хотя бы две мысли, ей под силу только одна.

– Стоп, стоп, стоп! – вмешалась леди Дейн. – У вас обоих прямо по поговорке: «Говорил котлу горшок, больно черен ты дружок».

– Иди спать, Джессика, – огрызнулся, обернувшись к ней, Дейн.

– Ну уж нет. Только не сейчас, – ответила она. – И за тысячу фунтов не уйду. – Леди Дейн перевела взгляд серых глаз на Вира. – Мне до смерти хочется узнать, как ты выяснил это.

– Это было очень непросто, – сказал Дейн. – Мы с Селлоуби выуживали истину по капле из сотен разрозненных источников. Кстати, на правильную мысль навел необъяснимый интерес Трента к образу графа Блэкмура – близкого друга Карла Второго, того самого шевалье с золотистыми волосами. – Вир услышал глубокий вздох Лидии. Дейн, видимо, тоже, поскольку перевел взгляд на нее. – Ты поразительно похожа на этого моего прелестного предка. Если бы Трент видел портрет моего отца, его рассуждения обрели бы больший смысл. Но к сожалению, последний портрет родителя пережил столкновение с моим незаконнорожденным отпрыском Домиником и вследствие этого пришел в плачевное состояние. Когда приехал Трент, потрет находился на реставрации. Взгляни он на него тогда, не мучился бы потом так. Дело в том, что, если бы мой папаша, не к ночи будет помянут, был женщиной, все бы думали, что это… твоя тетушка или кузина.

Если бы Берти спал, как обычно, его не разбудил бы и пушечный выстрел. Но на этот раз он спал тревожно. Его беспокоили ужасные видения с девушками в очках в качестве центральных образов. Эти девушки пытались спастись вплавь от ухмыляющихся шевалье, на которых не было ничего, если не считать напоминающих сосиски косичек из золотистых волос, которые прикрывали голову и плечи. Что еще страшнее, в воде очкастых девиц поджидали крокодилы, норовившие откусить их аппетитные пятки. Из-за этих кошмаров звуки происходившего в холле громкого разговора достигли его сознания, заставили оторвать голову от подушки, а затем и вовсе встать с кровати. Он кое-как оделся и открыл дверь. Его слух резанули высказывания относительно портретов, а также интригующие слова о тетушке или кузине. Тем не менее раньше чем до Берти дошел смысл сказанного, вся четверка, разговор которой он подслушал, вошла в комнату Дейна, и дверь за ними закрылась.

Берти хотел возвратиться в свою комнату и там поразмыслить над услышанным, однако краем глаза заметил в конце коридора, почти возле лестницы, белое пятно. Секунду спустя пятно преобразовалось в украшенное очками женское лицо в ореоле белых кружев. Миниатюрная рука, также в белых оборках, делала знаки, приглашающие подойти. Мгновение поколебавшись, Берти повиновался.

– Что случилось? – спросила мисс Прайс.

Конечно же, это была она, только в обескуражившей Берти пене кружев и в глупейшего вида ночном чепце, закрывающем темные волосы. Оборки окружали ее шею и спускались до самого низа пеньюара. Пеньюар был сейчас ее единственной одеждой, впрочем, он закутывал девушку полностью, за исключением лица и пальцев рук, оставляя все остальное на откуп фантазии Трента.