моего детства «Артиллерия» и поднял голову. Меня испугал сумасшедший огонек зрачков Александра Дмитриевича. В его глазах ракеты летели и взрывались над полем боя. Пучки картечи неслись к земле. И смерть следовала за ними. Я щелкнул пальцами. Он встрепенулся и подскочил к двери: «Начальника караула ко мне. Выставить два дополнительных поста и никого ко мне не пускать».

— Вы понимаете, что это? — с придыханием спросил он меня.

— Понимаю. Пока нет возможности сделать это на орудиях. Почему бы не устроить на ракетах?

— Нет, не понимаете. Это не должно знать никому, кроме нас троих. Прошу воздержаться от докладов, Карл Андреевич, вышестоящим лицам. Предлагаю сделать образец.

— Сначала надо, чтоб ракеты твои предсказуемо летали, — Шильдер вытащил салфетку и вытер пот с лица.

— Ничего, первые полетят на палках, пока над стабилизаторами работать буду.

— Продолжу мысль, — налил я в рюмки, — чтоб не обидно было, расскажу, почему моя ракета внутри взорвалась.

Я рисую схему кумулятивного заряда.

— Сделано воронкой, которую выстилает медный лист в три миллиметра. В результате получаем направленную струю.

Теперь пыхтит Шильдер.

— Гениально! Но мне этого не сделать одному.

— Так я и говорю, все в команде лучше. Чтоб не было препятствий, надо везде своих людей иметь. И не за деньги верных, а за идею.

— Мы так до масонов договоримся, — сжал губы Засядко.

— Про масонов не знаю ничего. Верно, идеи у них свои. А мы будем за Отечество радеть.

— Тайком от Государя? — поднимает брови Шильдер.

— Зачем тайком? Узнает обязательно. Но обязательно тайно и, не взирая на чины, титулы и сословия.

— И что же это будет?

— Научно-патриотический союз, — сказал я первое, что пришло в голову, — будем поддерживать изобретателей, держать под присмотром ученых, направлять в нужное русло.

— Здравая мысль, — кивнул Карл Андреевич.

— Да он уже есть, — закусил я, — только в нем пока мы трое.

— Если он уже есть, зачем еще придумывать что-то? — Пожал плечами Засядко.

— Тогда на том и порешим, — говорю я, — у нас свой круг, и если будет достойный человек, то вместе его рассмотрим.

— Это правильно, — снимает напряжение Шильдер, — давайте поднимем чарки за наш круг друзей и верных сынов Отечества.

Я понимаю, что после восстания декабристов они опасаются любых союзов. Пусть самых безобидный. Тем более, тайные общества запрещены еще Александром Павловичем. Но мне нужен выход на ученых. Всех подряд не перевербуешь. Некоторые проекты можно было бы отправить на аутсорсинг. Да некому. И я понимаю, что о беседе куратору, да и Николаю Павловичу, все рано расскажут. Не потому, что стукачи, а потому, что честные. И верят, что раз на службе, да еще и не в последних, то должны быть преданными и душой, и телом. Но на то и расчет. Если есть секретная лаборатория, то почему не быть секретному сообществу?

Глава 20

От Александра Дмитриевича я вернулся к ночи. Алены не было. Деньги у нее есть на извозчика, Игнату поручено дождаться. Его тоже нет. Значит, задержалась. Ночь промаялся один. Она появилась к обеду, уставшая, но восторженная.

— Солнце мое, только не говори, что лечила.

— И лечила. И слушала. И гадала.

— И как?

— Довольно успешно. Правда, фрейлины некоторые смотрят, как на змею, лечебную, но опасную. Да ну их к лешему. Главное, Александре Федоровне мое присутствие нужно. Надо домой съездить. Я отпросилась за травами. Сейчас самое время для сбора. А то не откажешь. Императрица все же.

— Не прибедняйся.

— Какая тут бедность? Уже спрашивали, чтоб на дому приняла инкогнито. Обещала имя не называть, так что без шибкой нужды меня не мучай.

— А вот и буду, — улыбнулся я и потянул за руку, — бросила мужа, а самой свидания назначают приватные.

Через три дня основное и неотложное сделано. Викентий Иванович снабдил меня нужными письмами в московскую контору Государственного банка. В Питерской конторе я получил десять тысяч на текущие расходы. Еще десять мне выдал Веретенников, остальное я распорядился вложить в новую фабрику и закупку опия для производства героина. Для этого пришлось потратиться на оформление доверенности.

Оставшиеся две ракеты по совету Васильеваспрятали на хорошо охраняемом складе в Кронштадте. Ящики замаскировали в куче других и написали «Образцы лопат». Для поездки пришлось нанимать подводы, а нам бричку. У ребят груз тяжелый, еле ноги переставляли, когда грузились. Да и в дороге больше пешком идут, лошадок берегут. Все пистолетами обвешались, зорко смотрят по сторонам.

А мы едем не спеша. Любуемся красотами русского лета. Можно себе позволить расслабиться, когда Игнат смотрит по сторонам и Петя поигрывает ножом на станциях да рукоять пистолетов поглаживает.

Как в Мереславле переночевали, так я решил заехать в свой постоялый двор, который держит мой доверенный старообрядец Алексей. По дороге это в сторону, но чуйка подсказывала, что именно с него надо начать знакомство с обстановкой. Вывалились гурьбой. Напуганные постояльцы разбежались по комнатам. Вся команда в гостиной не помещается, пришлось Алексею договариваться с местными крестьянами о постое.

— Дела не сильно хороши, — после приветствий и обеда заявил Алексей.

— Не томи.

— Егор Тимофеевич забаловали.

— Это как? Запил, что ли?

— Это так, что деньги себе оставляет, да еще и с нас собирает. Говорит, на неотложные нужды. Мол, все на нем держится, и все люди с ним. А, стало быть, он и решает, кто да что.

Это был удар ниже пояса. Я отставил чашку с кофием и откинулся на спинку стула. Только все утряслось. Пусть денег великих мне в России нельзя иметь. Осадок от такой потери финансовой самостоятельности остался. Зато английскую агентуру вычистили. Им пока не до меня, позиции будут восстанавливать.

И тут предательство. Я прекрасно понимаю, что это значит. Все ключевые позиции силового блока действительно в руках у Егора. Удивительно, как раньше не соблазнился.

Сначала нахлынуло возмущение. Даже ненависть. Не к потере доходов от охранной компании, а к утрате собственных чаяний. Я же поверил, что имею идейного соратника. Потом захотелось на все махнуть рукой и уехать в Англию. Затонувшие корабли на примете еще есть. Не с такими грандиозными находками, но все же тонны серебра вытащим. Но гнев на себя взял свое. Подумаешь, предали. Будто раньше не бывало. Обидно, но это не повод сдаваться и все, и всех бросать. Поборемся.

— Старец Амвросий сказал, что как приедете, так сразу бы к нему пожаловали. Очень Вас ждет. Так и передал: «не заезжать никуда, а прямиком к нему».

— Дело говорит старец, — пытаюсь я совладать с мыслями, — отсюда и поеду. Проводишь?

— Вестимо.

Я позвал Петра и