– Вскрытие произведено? Быстро…

– Нет, результатов вскрытия не будет до завтра.

– Тогда каким образом вы получили баллистические данные?

Она не ответила, но я мгновенно сообразил.

– Вы нашли стреляную гильзу. Его застрелили из автоматического оружия, выбросившего гильзу.

– Вы догадливы, мистер Холлер. Да, мы обнаружили гильзу.

– Я участвовал во множестве судебных процессов. И называйте меня Микки. Забавно: убийца обшарил дом, но не подобрал гильзу.

– Вероятно, потому, что она прокатилась по полу и упала в отверстие воздушного отопления. Убийце потребовалась бы отвертка и масса времени.

Я кивнул. Да, это счастливая случайность. Счастливый билет. Я знал бессчетное число случаев, когда мои клиенты садились в тюрьму лишь потому, что копам вот так неприлично везло. Однако знавал я и множество клиентов, которые отделывались легким испугом, поскольку им улыбнулась удача. По большому счету все уравнивалось.

– И что, ваш партнер был прав насчет двадцать второго калибра?

Она взяла паузу, прежде чем ответить, видимо, решая, стоит ли ей переступать некую грань, открывая результаты расследования мне – лицу пусть и не постороннему, и даже заинтересованному в раскрытии преступления, но тем не менее все-таки врагу – судебному адвокату.

– Да, он был прав. Благодаря отметинам на гильзе мы даже точно знаем, какое оружие ищем.

Из проведенных за годы многочисленных допросов экспертов по баллистике и огнестрельному оружию я знал, что по отметинам, оставленным на пулевых гильзах, можно определить тип оружия, даже не держа его в руках.

Когда имеешь дело с автоматическим оружием, боек взрывателя, казенная часть, эжектор и экстрактор сразу же после выстрела оставляют характерные следы на гильзе, по которым оружие можно идентифицировать. Анализ всех четырех видов отметин в совокупности способен вывести на конкретную марку и модель.

– Выяснилось, что мистер Левин сам имел пистолет двадцать второго калибра, – сказала Собел. – Но мы нашли его в закрытом футляре у него дома, и это не «вудсман». Вот чего мы не обнаружили, так это его сотового телефона. Он у него был, однако…

– Он разговаривал по нему со мной прямо перед тем, как его убили.

Последовало несколько секунд молчания.

– Вы сообщили нам вчера, что последний раз беседовали с ним в пятницу вечером.

– Верно. Но именно в связи с этим я вам и звоню. Анхель позвонил мне вчера утром в одиннадцать ноль семь и оставил сообщение. Я получил его только сегодня, потому что, расставшись вчера с вашими людьми, просто пошел и напился. Потом я прямиком отправился спать и не знал, что меня ждет телефонное сообщение. Анхель звонил по поводу одного из дел, над которым работал для меня, – побочное дело, вне основного графика. Это тяжба, связанная с апелляцией, и клиент отбывает срок в тюрьме. Дело несрочное. Словом, содержание сообщения не так уж важно, но звонок помогает разобраться со временем. И еще, заметьте, пока он наговаривал мне сообщение, было слышно, как там залаяла собака. Она так делала всякий раз, как кто-нибудь посторонний подходил к двери. Я знаю, поскольку бывал у него не раз, – собака всегда лаяла.

Снова она облила меня леденящим молчанием, прежде чем ответить.

– Я кое-чего не понимаю, мистер Холлер.

– Чего именно?

– Вы заявили нам вчера, что находились дома примерно до полудня, а затем уехали на матч. А теперь вы утверждаете, что мистер Левин оставил вам сообщение на домашнем телефоне в одиннадцать ноль семь. Почему же вы не ответили на звонок?

– Потому что в это время сам разговаривал, а в моем телефоне нет режима удержания вызова. Можете проверить по регистрационной записи в телефонной компании – увидите, что я принимал телефонный звонок от своего менеджера, Лорны Тейлор. Я беседовал с ней, когда позвонил Анхель. Не имея функции перевода вызова в режим удержания, я о звонке не знал. И конечно же, он решил, что я уже уехал на стадион, поэтому просто оставил сообщение.

– Да, теперь я понимаю. Вероятно, нам понадобится ваше письменное разрешение, чтобы взглянуть на документацию телефонной компании.

– Нет проблем.

– Где вы сейчас?

– Дома.

Я дал ей адрес, и она сказала, что они с напарником подъедут ко мне.

– Если можно, побыстрее. Примерно через час мне надо отправляться в суд.

– Мы выезжаем прямо сейчас.

Я закрыл телефон, чувствуя себя неуютно. За годы работы мне приходилось защищать с десяток убийц, а значит – общаться со следователями по особо тяжким преступлениям. Но при этом меня самого никогда не допрашивали. Получалось, что Лэнкфорд, а вот теперь и Собел относились с подозрением к каждому моему ответу. Это порождало у меня вопрос: что они такое знают, чего не знаю я?

Я привел в порядок вещи на письменном столе и закрыл портфель. Мне не нужно, чтобы они увидели что-то, чего я не собирался демонстрировать. Потом прошел через дом и осмотрел каждую комнату. Последняя остановка была в спальне. Я убрал постель и положил футляр с компакт-диском «Вредквием по Лилу Демону» в ящик тумбочки. Неожиданно у меня что-то щелкнуло в голове. Я сел на кровать, вспоминая нечто, сказанное Собел. Она совершила оплошность, проговорившись, и поначалу я не придал этому значения. Собел сказала, что они нашли принадлежавший Анхелю Левину пистолет 22-го калибра, но его номер не соответствует номеру пистолета, из которого он был убит. Она сообщила, что это не «вудсман».

По неосторожности она выдала мне марку и модель оружия убийцы. Я знал, что «вудсман» – автоматический пистолет, производимый фирмой «Кольт». Я знал это, поскольку сам владел моделью «Кольт-Вудсман спорт модел». Его завещал мне много лет назад отец. Точнее, остался мне после его смерти. Тогда я был ребенком. Но и став взрослым, никогда не вынимал его из деревянного футляра.

Я поднялся с кровати и шагнул к стенному шкафу в спальне. Двигался как в тумане, осторожными, неуверенными шагами. Выставил вперед руку и оперся о стену, а затем – о створку шкафа, словно нуждаясь в поддержке. Полированная деревянная коробка на месте: на полке, где ей и полагалось быть. Я протянул обе руки, чтобы снять ее, а потом понес обратно в комнату.

Я поставил коробку на кровать и щелкнул медной задвижкой. Поднял крышку и извлек обертку из промасленной ткани.

Пистолета не было.

Понедельник, 23 мая

Денежный чек от Руле был учтен банком без проблем. В первый день судебного процесса у меня было больше денег на счету, чем когда-либо в жизни. Если бы я захотел, то мог бы отказаться от объявлений на автобусных скамейках и перейти на рекламные щиты. Я мог бы также арендовать целиком всю заднюю обложку «Желтых страниц» вместо половины страницы внутри, которые позволял себе ныне. Наконец-то я получил сверхдоходное, привилегированное дело, и оно уже начало приносить свои плоды. В смысле денег, конечно. Утрата Анхеля Левина навсегда сделала эту самую привилегию провальным проектом.