В этом турне был еще один аспект, который, по настоянию Акселя, гораздо меньше освещался. Объясняет Дуг Голдстейн: «Акселю пришла в голову отличная идея в этом турне с Metallica. Разные образовательные организации, организации по защите бездомных, «Гринпис» — все, кто хотел принести в мир что-то хорошее, — мы пускали их на площадки, чтобы они общались с людьми. К стендам этих организаций подходило много, очень много людей, а организации были рады возможности попасть на стадион с сотней тысяч зрителей и раздавать людям информационные материалы. И это весьма успешная попытка Акселя сделать что-то хорошее».

За кулисами Аксель делал все возможное, чтобы докопаться до корней чувства незавершенности, которое разъедало его изнутри. В 1992 году у него брал интервью журнал «Interview» Энди Уорхола, и он откровенно рассказал об интенсивной психотерапии, которую проходит, чтобы улучшить свои отношения как с мужчинами, так и с женщинами. «Я дошел до того, что практически умер, но по-прежнему дышал, — признался он. — У меня не было сил выйти из комнаты и доползти до кухни, чтобы что-нибудь поесть. Мне нужно было понять, почему я умер, почему чувствовал себя мертвым. У меня было много проблем, о которых я не знал, и я не понимал, как они влияют на мою жизнь. Я не осознавал, что испытываю определенные чувства к женщинам, к мужчинам и к людям вообще, а также к самому себе. Единственный способ получить это знание — вернуться в прошлое, найти в себе эти чувства, снова их пережить и постараться излечиться. Я все еще работаю над этим, но уже заметно продвинулся». В то время он называл свои отношения с Guns N’ Roses «какой-то свадьбой с половиной, или браком и семьей». Особенно отношения со Слэшем, которые «определенно были браком».

Еще Аксель рассказал о своем кардинально новом взгляде на рок-н-ролльный образ жизни; в особенности на наркотики и пьянство, которые, кажется, одобрялись в Guns N’ Roses. «Еще я бы хотел, чтобы люди знали, что я не из тех, кто будет говорить американской молодежи: «Не нажирайтесь». Слишком многие группы, которые на глазах у всех завязали, говорят о том, что они делали раньше и как это было плохо. Не знаю, насколько это было неправильно, но это помогло им выжить. В то время у них просто не было нужных инструментов, чтобы лечиться по-другому. Лично я больше не употребляю тяжелые наркотики, потому что они мне мешают, и уж лучше сброшу лишний багаж, чем буду искать способ запихать его подальше в шкаф, по крайней мере сейчас».

Еще Роуз признался, что негативная реакция подавляющего большинства критиков на песню «One in a Million» тоже помогла ему измениться. «Я пошел и взял кучу разных кассет и книг на тему расизма. Книги Мартина Лютера Кинга и Малкольма Икса. Я прочел и изучил их, а потом снова поставил эту песню и подумал: «Ого, я по-прежнему горжусь ею горжусь. Это странно. Что это значит?» Но раньше я не мог обсуждать эти вопросы так, как могу сейчас, поэтому мое разочарование просто выливалось в гнев. Но и мой гнев, и мое разочарование использовали против меня: «Глядите, он бесится».

Тем временем на сцене Guns N’ Roses выступали блестяще как никогда, Гилби незаметно вошел в роль Иззи. Его крутой образ и простой стиль хорошо сочетались с антуражем Слэша — короля крутизны, который любил выходить на сцену без футболки. Но впечатление от концерта так часто портили опоздания Акселя и его непредсказуемая смена настроений, что общая атмосфера лопалась как воздушный шарик. Слэш сравнил это с подготовкой спортсмена к забегу: есть оптимальный момент, в который музыканты готовы начать, но, если его упустить, адреналин уходит, и, когда они всё же выходят на сцену, то нужно еще несколько песен, чтобы произошел повторный всплеск и группа оказалась на волне.

«В реальности гастролировать с Акселем очень мучительно, — признается Голдстейн. — У него в номере каждый раз устанавливали тренажер за 10 тысяч долларов. Он каждый день занимался по четыре-пять часов, и занятия включали мануальную терапию, массаж, два часа вокальной разминки и заминки».

У вокалиста собралась дорогостоящая свита из мануального терапевта, массажиста, преподавателя вокала, телохранителя, водителя, личного помощника, пиарщика, менеджера и стайки друзей вроде Деля Джеймса и Даны Грегори, психотерапевта Сьюзи Ландон и нового, еще более влиятельного человека в его жизни — профессионального экстрасенса, которой он недавно увлекся, по имени Шерон Мейнард. Мейнард возглавляла некоммерческую организацию в Седоне, Аризона, под названием «Arcos Cielos Corp» (по-испански «дуги небесные»), которая позиционировалась как «образовательное предприятие, специализирующееся на открытии каналов в прошлое, внеземном разуме и силе кристаллов», а сама была азиаткой среднего возраста, которая заняла важнейшее место в жизни Акселя на все девяностые. Мейнард работала из своего загородного дома, где жила с мужем Эллиотом, добродушным седым мужчиной, а остальные музыканты и помощники называли Шерон Йодой (в честь гоблина-мистика из «Звездных войн»). Доктору Эллиоту и Шерон Мейнард была выражена благодарность на обложке альбома «Use Your Illusion». Мейнард сыграла свою роль в этом турне, пусть и менее специфическую, чем Ландон, но Аксель одинаково доверял им обеим. По словам одного из работников команды, Йода и ее личный помощник были «как инопланетяне».

Перед тем как принять любое важное решение, Аксель теперь советовался с Мейнард. Голдстейн рассказал: «Слэш и Дафф — да все — спрашивали, что это за женщина и почему она участвует в наших делах? А я отвечал: «Я уже высказал Акселю свое мнение». И так и было. Я поставил некоторые моменты под сомнение и сказал ему об этом, но Шерон удалось развернуть все в свою пользу. Она на меня не нападала. Думаю, была слишком умна для этого, потому что мы с Акселем общались очень близко, и она не хотела мериться со мной членами. Но она справилась с этим вопросом невероятно здорово. Я твердо верю, что у всех нас есть свои убеждения и что мы имеем на них право. На мне как на менеджере лежала ответственность за то, чтобы высказать Акселю свои чувства. Я сказал, что уважаю все решения, которые он принимает относительно своей жизни, потому что это его жизнь и что я служу всего лишь проводником его мечтам. Он говорит, о чем мечтает, а я думаю, как это исполнить. Я исполнитель желаний».

Как выразился Аксель: «Я словно гоночная машина, и у меня есть команда механиков». Костоправ стоял прямо за кулисами на каждом концерте, чтобы разминать Акселя между песнями. Какое-то время он принимал до 60 витаминов в день. «Мы занимаемся тестированием мышц и кинезиологией, — объяснял Роуз. — Занимаемся хиропрактикой, акупунктурой и регулированием черепа. О, да. Каждый день. Я заново собираю свою жизнь и использую все доступные методы».

Всех — от простого носильщика до высокопоставленного директора звукозаписывающей компании — принудили подписать соглашение о неразглашении, по которому им запрещается публично комментировать какой-либо аспект гастролей без разрешения Акселя, и то только в письменной форме. Какую бы там «регрессионную терапию» Роуз ни проходил, основной проблемой на повестке дня оставалась его паранойя, и Аксель как никогда стремился контролировать каждую ситуацию, в которой оказывался.

Несмотря на все усилия Мейнард, Ландон и других за кулисами — от чего они не могли уберечь Акселя, так это от действий случайных поклонников. 29 июля, спустя десять дней после начала гастролей с Metallica, на стадионе «Джайентс» в Ратерфорде в Нью-Джерси во время исполнения последней песни «Knockin’ on Heaven’s Door», когда Аксель покачивался взад-вперед в белых шортах из спандекса, белой куртке из оленьей кожи и белой ковбойской шляпе, кто-то из зала угодил ему в гениталии зажигалкой. Он согнулся пополам от боли, повернулся к залу спиной, швырнул микрофон в воздух, сорвал шляпу и поковылял за кулисы, где пожаловался Дугу Голдстейну, что у него пропал голос. «Он буквально подошел к краю сцены и хрипло сказал: «Я не могу говорить. Что мне делать?»