Слэш объяснил все даже проще в интервью, которое давал примерно в то же время. Soundgarden, по его словам, приехали оттуда, где рок-музыканты вообще не веселятся. Было очевидно — по крайней мере, Слэшу, Даффу и Мэтту — что в турне их должны сопровождать настоящие рок-н-ролльщики. И скоро они появятся.

Когда музыканты объехали Америку, пронеслись по Японии и Мексике, то отправились в Лондон, чтобы сыграть на стадионе «Уэмбли» на концерте, посвященном Фредди Меркьюри. Там Аксель загладил свою вину перед Элтоном Джоном за провал песни «One in a Million» и исполнил «Bohemian Rhapsody» с Джоном и Queen. После этого группа отправилась обратно в Лос-Анджелес на пресс-конференцию, где они объявили о том, что будут выступать с группой Metallica.

Концепция была очень интересная, в ней проявился настоящий коммерческий гений: две величайшие рок-группы на планете Земля, обе известные блестящими выступлениями и бесчинствами на концертах, выступят вместе. Совместное турне должно было начаться в июле, а тем временем Guns N’ Roses успевали сделать еще кружок по Европе. Они были готовы отправиться в путь и слаженно играли, потому что им это было нужно. Группа Metallica тоже как раз достигла своего творческого и коммерческого расцвета. Альбом без официального названия, который во всем мире называли «The Black Album», выстрелил, в нем сочетался беспредельный треш-метал и грандиозные стадионные рок-баллады вроде «Nothing Else Matters», а хитовый сингл «Enter Sandman» с ненавязчиво цепляющим риффом проложил им путь к прорыву в мейнстрим. Они были грозной группой, закаленной в боях и с синими воротничками, известной мощной энергетикой выступлений и нетерпимостью ко всякому бреду.

Этот образ резко контрастировал с репутацией Guns N’ Roses, которые постоянно задерживали концерты, да еще и вокалист мог уйти в любой момент. Обычно все ждали, что Акселя уговорит выйти обратно Дуг Голдстейн. А он описывает один памятный случай в Лиссабоне, в Португалии, в июле 1992 года, за пару недель до начала турне с Metallica, когда группа выступала на масштабном концерте под открытым небом на стадионе «Жозе Алваладе».

«Сцена находилась на самом большом расстоянии от гримерок, которое я только видел. Это была прогулка в ад. Кто-то бросает на сцену самодельную бомбу, она взрывается прямо рядом с Акселем, Роуз орет: «К черту! Я ухожу!» и швыряет микрофон. Это был самый долгий поход до гримерки в моей жизни. Там идти примерно километра три! Я говорю Эрлу Гэббидону, личному охраннику Акселя: «Мне плевать, что у них кончится репертуар, пусть чертовы музыканты играют», — и иду с Акселем в гримерку. Он не говорит ни слова. Я тоже.

Наконец доходим до гримерки, и Роуз разражается тирадой минут на тридцать. «К черту это гребаное дерьмо! Черт, черт, черт! Я здесь не для того, чтобы взрываться! Я здесь для того, чтобы развлекать людей!» Через полчаса я понимаю, что за это время съел две пиццы. О боже! Этот парень превратит меня в Зефирного человечка! И тут Аксель спрашивает: «Что думаешь?»

— Что, прости?

— Что ты думаешь?

— Подожи секунду, сейчас мне точно нужно сказать свое мнение?

— Заткнись, Дуг. Да, так что ты думаешь?

— Поздравляю тебя с годовщиной.

— О чем ты, черт побери?

— В этот же день ровно год назад мы выступали в Сент-Луисе.

— Ты, что, черт возьми, шутишь?

— Нет. Это было ровно год назад. У нас в команде 230 человек. Я лично нанимал каждого из них. В Сент-Луисе я затолкал вас в машину, а сам остался, чтобы защитить своих друзей. Я видел, как половина из них плакали, потому что опасались за свою жизнь. Так вот, что я думаю? Думаю, ты должен вернуться на сцену, которую тебе уже два года собирают и разбирают эти люди. Потому что я не хочу снова видеть, как они плачут от ужаса.

Аксель выдавил из себя: «Знаешь что, пойдем». Мы вернулись, и он закончил выступление.

А остальные музыканты — думаю, они до сих пор не знают, с каким дерьмом мне приходилось сталкиваться. А я изо всех сил пытался посочувствовать людям, которым приходится стоять на сцене перед 120 тысячами зрителей, когда вокалист ушел. Должно быть, это как съесть свои собственные внутренности по кусочкам. Стоять и не иметь понятия, вернется ли он. Но не думаю, что кто-то из них пытался поставить себя на мое место, посочувствовать мне и постараться понять, что, если я не верну этого гребаного парня на сцену, то моя группа в опасности, поклонники в опасности и 232 моих работника тоже в опасности.

Так что каждый гребаный человек на этой площадке зависит от того, подберу ли я нужные слова, которые нужно сказать Акселю Роузу в нужный момент, чтобы он вернулся. И знаешь, что? Ни одного гребаного раза я их не подвел. Ни одного гребаного раза».

Пока что…

Guns N’ Roses приземлились в Нью-Йорке в понедельник, 12 июля 1992 года, а первый совместный концерт с Metallica был назначен на пятницу и должен был пройти на стадионе «Роберт Ф. Кеннеди» в Вашингтоне округа Колумбия. Акселя арестовали прямо в аэропорту по обвинению в подстрекательстве к бунту на концерте в Сент-Луисе, а через два дня судья его оправдал и отпустил на гастроли. (Но Guns N’ Roses навсегда запретили появляться в Сент-Луисе, а Акселю предъявили обвинения по четырем пунктам за нападение, по одному — за нанесение материального ущерба собственности и оштрафовали на 50 тысяч долларов.) За это же время Слэш успел помолвиться со своей девушкой Рени. Казалось, им не сидится на месте. Metallica договорились выступать первыми в течение всего турне, и это оказалось умным ходом. Обе группы стремились впечатлить друг друга, и между ними были естественная конкуренция и взаимное уважение. Со стороны Guns N’ Roses оно проявилось в том, что Аксель придумал устраивать после концертов тематические вечеринки, которые приобрели дурную славу из-за своей роскоши и расточительности. На эту мысль его натолкнули Rolling Stones, которые каждый раз после концерта развлекали своих гостей. «На эти вечеринки мы тратили по 100 тысяч долларов за вечер, — рассказал Мэтт Сорум. — В течение двух с половиной лет каждый вечер что-то устраивали». Кроме «открытого бара», нескольких игровых автоматов, бильярдных столов, джакузи и стриптизерш на столах, в один вечер они устраивали ужин по-гречески: четверо намазанных маслом мускулистых парней вносят жареного поросенка. В другой раз у них «вечеринка шестидесятых»: на столах стоят лавовые лампы, а на стенах краской написано: «Кислота рулит»; «Совершай безбашенные поступки». 24 часа в сутки их повсюду возили на лимузинах. «В первый вечер мы играли на стадионе «Джайентс», — рассказывает Мэтт, — и на вечеринке был один игровой автомат и несколько бутылок алкоголя. Аксель вошел и сказал: «Это не как у Rolling Stones!» — поэтому уже на следующий вечер у нас было полноценное казино, тонны лобстеров и реки шампанского».

Когда Metallica играли на сцене, Guns N’ Roses сидели у себя в отеле. Никто из группы не ложился раньше семи утра. Лемми, который долго был одним из героев группы и с Motörhead открывал концерт на стадионе «Роуз Боул» в Пасадене 3 октября, вспоминал: «Они уже распадались. Аксель был сам по себе. Парни больше не казались единомышленниками, единой группой». Слэш написал в своей автобиографии: «Наша неспособность выйти на сцену вовремя была как бельмо на глазу. Ларс Ульрих, барабанщик группы Metallica, никогда ничего не говорил мне, но говорил Мэтту, и было унизительно и стыдно оттого, насколько не к месту были все эти вечеринки, и как разочарованы были музыканты группы Metallica тем, что мы даже на сцену вовремя не можем выйти».