И еще одна — дверь в углу. К моей огромной радости, открытая.

По холодному тоннелю я добралась до водонапорной башни. Ведущая на улицу дверь была закрыта снаружи, но единственное окно открывалось изнутри. Через него я и выбралась, шепотом ругая себя за то, что напялила платье, когда можно было одеться так же, как в клуб.

На путь до коттеджного поселка у меня ушло не меньше часа и еще четверть часа, чтобы найти нужный дом. Я знала, что мисс Милс с сыном жили неподалеку от Камиллы Сол-Дариен, однако они были отнюдь не единственными ее соседями. Пришлось побродить, вчитываясь в скудном свете затянутой облаками луны в имена на почтовых ящиках. Но мало было найти дом. Даже живи Саймон один, я опасалась бы звонить в дверь: вдруг в доме ночует прислуга? Учитывая же присутствие мисс Милс, делать это нельзя было категорически.

Я обошла вокруг коттеджа, надеясь найти какую-нибудь подсказку. Идеальным вариантом была бы надпись рядом с одним из окон: «Комната Саймона» и стрелочка, чтобы наверняка…

«Комната Саймона».

Я остановилась и протерла глаза. Сделанная углем надпись со стены не исчезла. Правда, вместо стрелочки были нарисованы череп и кости, а приписка внизу гласила: «Некромантам и Гарри Суону вход строго запрещен!»

Обожаю мальчишек!

От умиления расплывшись в улыбке, я тихонько постучала в окно, а когда за стеклом показалась заспанная физиономия Саймона, помахала рукой. Стоило заявиться сюда только за тем, чтобы увидеть его глаза.

— Элизабет? Что вы тут делаете?

К тому времени, как он открыл окно, я уже не улыбалась.

— Нужно поговорить. Можно войти?

— Полагаете, это… э-э… удобно?

— Не очень, — вздохнула я, думая о чертовом платье.

Сообразив, что из-за ерунды я не пришла бы, боевик подал руку и помог мне забраться в комнату. Закрыл окно и без спичек зажег свечи в массивном бронзовом подсвечнике в виде головы демона. Свечи, естественно, символизировали рога.

— Подождете несколько минут? — попросил сконфуженно. — Я… надену что-нибудь приличное.

Фланелевая пижама с крупными пуговицами, на мой взгляд, уже была верхом приличия.

— Ваш костюм Волка выглядит более откровенно, — успокоила я.

— Так то костюм, — пробормотал боевик и, поняв, что времени на переодевание ему не дадут, замотался в плед.

Был Стальной Волк — стала клетчатая гусеница.

Я же, напротив, избавилась от пальто и без приглашения устроилась в кресле. Не дожидаясь расспросов, пересказала то, что узнала от Оливера. Не забыла и о путанице в голове Мэг.

— Завтра пойду к ректору, — заявил Саймон. — Скажу, что Стальной Волк — это я. Нельзя, чтобы полиция тратила время, идя по ложному следу. Так что… С рукой ведь у него уже все в порядке?

— Не нужно ни в чем признаваться, — пришедшая в голову мысль и радовала, и огорчала одновременно. — Волка не будут искать. Германа вскоре забудут. О том, что он был членом «Огненного Черепа», — тоже. Возможно, сотрется даже память о сегодняшнем вечере. Или у полицейского рейда найдется другое объяснение. Я ведь не успела переписать новые протоколы — кто знает, что будет в них завтра?

— Разве вы раньше не писали об «Огненном Черепе»?

— Да, когда переписывала свои заметки для милорда Райхона. Но о том, что Стилет дрался со Стальным Волком, он узнал только сегодня и никак вас с Германом не свяжет.

— Нет, хватит детских игр.

Сказал человек, до сих пор не стерший со стены дома надпись, запрещающую вход некромантам!

— Мне сразу нужно было пойти в полицию и рассказать все, что я знал о Германе, — продолжил Вульф, не заметив моей усмешки.

— Почему же не пошли? И, кстати, почему они сами не пришли к вам? Если вы дружили, вас должны были расспросить в первую очередь.

— Дело в том… — Саймон понизил голос до смущенного шепота: — Мы не афишировали наше знакомство. Встречались в основном в клубе или в тренажерном зале. Друзья Германа не поняли бы общения с преподавателем. Да и мне не пристало сходиться со студентами… настолько близко.

— Понимаю, — я невольно скривилась. Ничего не имею против подобных отношений. Теоретически. Но… Нет, пожалуй, это — самое большое разочарование сегодняшнего вечера.

— Что понимаете? — уточнил боевик, заметив мою гримасу.

— Ну, это… Вы не подумайте, я нормально отношусь к такому…

— К какому? — переспросил он. А в следующую секунду резко покраснел, но не от стыда, а, судя по заходившим на скулах желвакам, от гнева праведного.

— К дружбе преподавателей со студентами, — выпалила я, пока этот гнев не обрушился на мою голову. Надо же было такое подумать!

— Знаете что, мисс Аштон? — сердито выговорил Вульф, дав понять, что с оправданиями я опоздала. — Я… Я пойду завтра к милорду Райхону и все ему объясню.

— Не надо, — попросила я. — Если вы признаетесь, ректор поймет, что я его обманывала. Он не поверит, будто я не знала, что вы Стальной Волк. Мы как раз сегодня говорили о доверии; боюсь, после вашего признания он перестанет мне доверять окончательно. А если перестанет… Если он не будет рассказывать мне о расследовании, мне, единственной, кто помнит… Я должна быть в курсе всего, что происходит.

— Должны, — согласился боевик. — Милорд Райхон это понимает.

И на должности ксерокса меня оставит, да. Но об остальном можно и не мечтать.

— Не ходите, пожалуйста, — взмолилась я. — Стальной Волк — ложный след. Не будет ничего плохого, если его не найдут. А я не могу рисковать добрым расположением ректора. Он обещал помочь мне восстановить способности!

Я помнила, как пришла к Оливеру каяться в том, что подбросила на крыльцо Камиллы ту записку. Второй раз я подобного позора не переживу. А он не простит больше.

— Хорошо, — согласился боевик без энтузиазма. — Стальной Волк просто исчезнет. Ваш приятель-оборотень умеет хранить тайны? Тогда — исчезнет. Но я попрошу вас об ответной услуге.

Он сбросил на пол плед, прошел к стоявшему у окна столу и выдвинул один из ящичков. Нашел там что-то и, вернувшись ко мне, принялся расстегивать рубашку.

— Все, что вы пишете, остается неизменным в новой реальности, так? — спросил, оставшись в одних кальсонах. — Тогда пишите. Здесь, — он указал себе на грудь. — Вот этим.

Пламя свечей отразилось на узком клинке, и я испуганно отшатнулась.

— Пишите. Герман, Виктор, Мартин, Камилла. Я никого больше не хочу забывать.

— М-м… мистер Вульф… — в горле запершило, и я негромко откашлялась. — Вам не кажется, что это слишком? Давайте я запишу имена на бумаге? Имена и все остальное?

— И что мне делать с этими записями, когда реальность изменится? Какая-то бумага, исписанная чужим почерком, — полагаете, я поверю ей?