— Ни слова из вышесказанного не может быть отнесено на ваш счет, Салли, — вставил реплику испитой председатель.

— Нет, конечно же. К примеру, книга, над которой я работаю сейчас, завершает мою «Хламидийную серию», как я ее для себя называю. — Она издала короткий смешок. — В этой книге я просвещаю девочек насчет опасностей беспорядочных половых связей. Меня очень беспокоит, что многие девочки полагают себя в полной безопасности, если все ограничивается только оральным сексом.

По ходу речи она все время кивала с таким видом, словно одобряла собственные слова, при этом поражаясь их глубине и точности.

— Это больше похоже на медицинский трактат, чем на детский роман, — заметил я.

Она снова коротко хохотнула — на сей раз в таком высоком регистре, какой я прежде считал недоступным для человеческого голоса.

— Менее всего я стремлюсь к нравоучениям, — сказала она. — Спросите об этом девочек, которые поглощают мои книги одну за другой.

Мне хотелось поинтересоваться, действительно ли поглощение ее книг представляет меньшую опасность для юных дев, чем поглощение мужского семени, но я сдержался и промолчал.

— Важно не само по себе место действия книги, — сказал Хестон, возвращаясь к собственному творчеству, — будь то средняя школа в Банбери или поле боя в Боснии. Важно, чтобы дети могли узнать в героях самих себя.

— Отождествить себя с героями, вы это хотите сказать? — вставил я.

Никогда не следует прибегать к иронии — не важно, тонкой или грубой — на симпозиумах о роли детской литературы. Лучше будь прямым и бесхитростным — или тебе конец.

— Да, — согласился Хестон. — Это научит их быстрее адаптироваться к незнакомой обстановке.

— Либо поможет по-иному взглянуть на себя в ситуациях, до боли им знакомых, — добавила Салли.

— Но значение книг не сводится к этим вещам, — сказал я. — Разве главная цель чтения не в том, чтобы мысленно унести тебя подальше от того, что ты уже знаешь, к увлекательным странствиям и удивительным открытиям? Разве детское воображение не должно подпитываться чем-то чудесным и загадочным?

— Вы сейчас говорите о фантазии, — сказал Хестон с громким смехом. — О той самой фантастичности, которую сами только что заклеймили.

— Вот тут вы и попались, — сказал мне председатель собрания.

Именно в такие моменты дискуссий ты понимаешь, что тебе конец, — когда кто-нибудь злорадно говорит «вот тут ты и попался», и уже бесполезно доказывать, что на самом деле оппонент вовсе не поймал тебя на противоречии. Никто уже не станет тебя слушать. Ты попался, и точка.

Собравшиеся дружными аплодисментами приветствовали этот нокаутирующий удар, широко разевая рты в презрительном смехе и демонстрируя мне свои ярко-красные нёба. Еще один враг детей был успешно повержен. И я представил, как реально падаю на пол, а они все бросаются меня добивать и пинками вышибают мне мозги.

А потом бросают мои мозги Апорту и кричат: «Апорт!»

— Ага, так вы и есть Поппи Эйзенхауэр! — сказал Фрэнсис, здороваясь с ней за руку.

— Что означает «ага»? — спросила Ванесса.

— Что значит «вы и есть»? — спросил я.

Они поцеловались. Я о Фрэнсисе и Ванессе. Эти двое всегда были в хороших отношениях. Фрэнсис видел в Ванессе возможность обратиться ко мне, при этом не обращаясь ко мне непосредственно (и тем самым избегая сопутствующих стрессов), а Ванесса видела во Фрэнсисе примерно такого же посредника для того же самого. То есть один из них помогал второму отдохнуть от человека, без которого они бы, скорее всего, не знали — да и не имели нужды знать — друг друга. Стиль их общения можно было назвать легким флиртом. Отсюда и шутливый гнев Ванессы, когда Фрэнсис выказал повышенный интерес к ее матери. Однако мне было не до шуток. Я не хотел, чтобы Фрэнсис, увлекшись, случайно выболтал то, что этим женщинам знать не следовало.

— «Ага» в смысле: «Странно, что мы не виделись раньше», — пояснил Фрэнсис.

— Это потому, что я не хочу тебя ни с кем делить, — сказала Ванесса.

Парочка села за наш стол.

— Клянусь, я даже не подозревала, что ты окажешься здесь, — прошипела мне Ванесса. Она чувствовала себя виноватой в этом нежданном вмешательстве и, как обычно, спешила свалить вину на меня.

Я сказал ей, что все в порядке — мы уже покончили с деловыми вопросами. И что я рад видеть ее вдвоем с мамой впервые за несколько месяцев. И что приятно видеть ее маму наконец-то прервавшей свое деревенское затворничество.

Здороваясь со мной, Поппи была приветлива ровно настолько, насколько это было уместно в данной ситуации. А вот общество Фрэнсиса ее, похоже, взволновало, и Ванесса поспешила напомнить ей, понизив голос:

— Нет, мама! Ты же обещала! Только не за обедом.

— Пустяки! — отмахнулась Поппи от назойливой дочери и приняла предложение Фрэнсиса выпить по коктейлю.

Как выяснилось, мама с дочкой перед тем занимались шопингом в «Аберкромби и Фитче».

— Покупали майки или глазели на юнцов с голыми торсами? — уточнил я.

Фрэнсис не понял, к чему это я.

— Есть такой магазин одежды в конце Сэвил-роу, — пояснил я и указал на фирменные пакеты с эротическими фото снаружи и какими-то покупками внутри, засунутые ими под стол. — Ориентирован на туристов, легковерных покупателей и дамочек интересного возраста, которые могут часами разглядывать смазливых молодых людей, примеряющих майки.

«Типа Джеффри», — подумал я.

— Звучит интригующе, — рассмеялся Фрэнсис.

— Что значит «дамочки интересного возраста»? — пожелала знать Поппи.

— Оставь его, мама, — сказала Ванесса. — Он просто ревнует.

— К смазливым юнцам с безволосой грудью? — спросил я. Как Джеффри.

— К успеху этой фирмы. Что-то я не припомню таких очередей в «Вильгельмине».

А я видел очередь. Где и как? «В очах моей души, Горацио».[87]И в этих очах души мне явилась такая картина: мои жена и моя теща стоят в очереди за благосклонностью Джеффри.

Фрэнсис пожелал взглянуть на их покупки. И пошла потеха со всякими леггинсами, маечками и кофточками, причем Фрэнсис то и дело заявлял — обращаясь то к Ванессе, то к Поппи, — что был бы не прочь оценить наряды на них.

— Приложите ее к себе, пожалуйста. Да-да, теперь я вижу, почему вы ее купили. А теперь вы, Поппи.

Я внимательно наблюдал за этой троицей. Фрэнсис вне себя от восторга. Ванесса демонстрирует ему полосатую рубашку без ворота и короткую цветастую юбку. Поппи прикрылась усыпанным розами летним платьем и вертит плечами поверх него, как непоседливая школьница.