Тут вошли князь с княгиней и через полчаса о человеке с усиками позабыли, погрузившись в суету свадебных приготовлений.

Невольно перебирая в своем воспоминании впечатление от разговоров, веденных во время и после обеда, Алексей Александрович возвращался в свою одинокую лабораторию в подземельях Московской Башни. Слова Дарьи Александровны о прощении произвели в нем только досаду, а Лицо выказало ему полнейшее презрение. Оно постоянно напоминало ему слова глупого, доброго Туровцына: «молодецки поступил»; «вызвал на дуэль и убил». Все, очевидно, сочувствовали этому, хотя из учтивости и не высказали этого.

И ТЫ С ТАКОЙ СИЛОЙ…

— Это дело кончено, нечего думать об этом, — горько сказал Алексей Александрович.

Он сел к столу, стараясь думать только о грандиозной задаче, которую ему предстояло решить: следовало просчитать, как будет вестись идентификация роботов III класса, как их собрать в одном месте, как произвести необходимые изменения во внешнем облике и программном обеспечении…

…В РАСПОРЯЖЕНИИ…

— Два сообщения, — сказал II/Лакей/7е62 торопливо входя в комнату. — Извините, ваше превосходительство, два сообщения, два.

Алексей Александрович раздраженно приказал вывести письма на монитор, вмонтированный в его стол. Первое извещало о назначении Стремова на то самое место, которого желал Каренин, — Стремов был поставлен куратором финальной стадии Проекта. Алексей Александрович затрясся на месте.

ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ДОПУСТИТЬ ЭТОГО.

— Я знаю.

ТОЛЬКО НЕ СЕЙЧАС.

— Я знаю! Нельзя допустить того, чтобы Стремов возглавил Проект, иначе он все погубит! Но коллеги из Министерства проголосовали за него.

Он не мог отменить это назначение…

ТЫ МОЖЕШЬ УБИТЬ СТРЕМОВА

Каренин выключил монитор и, покраснев, встал и начал ходить по комнате.

— Quos vult perdere dementat, — выкрикивал он, разумея под quos те лица, которые содействовали этому назначению.

Он был в ярости от того, что не он получил это место, что его, очевидно, обошли; ему непонятно, удивительно было, как они не видали, что болтун, фразер Стремов менее всякого другого способен к этому.

ОНИ ЗАПЛАТЯТ ЗА ЭТО

ОНИ ЗАПЛАТЯТ

МЫ ПРОСЛЕДИМ, ЧТОБЫ ОНИ ПОПЛАТИЛИСЬ ЗА ЭТО!

— Что-нибудь еще в этом роде, — сказал Каренин желчно, открывая второе сообщение. Оно было от жены.

ОНА ЗАСТАВИЛА ТЕБЯ СТРАДАТЬ…

Алексей Александрович заглушил голос Лица в своей голове, когда на экране появилось заплаканное болезненное лицо жены.

— Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру с прощением спокойнее, — произнесло голографическое изображение.

Он презрительно улыбнулся и протянул руку, чтобы выключить сообщение, но вдруг остановился и решил просмотреть его снова. Во время второго просмотра глаза его наполнились слезами.

— Умираю, прошу, умоляю приехать. Умру…

ЭТО ОБМАН, ХИТРОСТЬ. НЕТ ОБМАНА, ПРЕД КОТОРЫМ ОНА БЫ ОСТАНОВИЛАСЬ.

— Она должна родить, — ответил Алексей Александрович, в тщетной попытке основательно и обдуманно поговорить со свирепым Лицом, — возможно, это болезнь родов… Но какая же цель обмана?

УЗАКОНИТЬ РЕБЕНКА, КОМПРОМЕТИРОВАТЬ ТЕБЯ И ПОМЕШАТЬ РАЗВОДУ.

— Но что-то там сказано: «умираю…»

Он вновь просмотрел сообщение; и вдруг прямой смысл того, что было сказано в ней, поразил его.

— А если это правда? — сказал Алексей Александрович громко, но Лицо только зло рассмеялось в ответ.

ПРАВДА? ПРАВДА ЛИ ТО, ЧТО ОНА СТРАДАЕТ И МОЖЕТ УМЕРЕТЬ? ЧТО Ж, ЕСЛИ ТАК, ТО ПОЗОР ТЕБЕ, ПОТОМУ ЧТО СМЕРТЬ ПРИДЕТ К НЕЙ НЕ ОТ РУК МУЖА!

— А если правда, что в минуту страданий и близости смерти она искренно раскаивается, и я, приняв это за обман, откажусь приехать? Это будет не только жестоко, и все осудят меня, но это будет глупо с моей стороны… Позовите кучера, — сказал он II/Лакею/7е62.

НЕТ, НЕТ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ, ТЫ ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ В МОСКВЕ И ЗАВЕРШИТЬ ПРОЕКТ… ОСТАНОВИТЬ СТРЕМОВА… ВЕРНУТЬ ВЛАСТЬ В СВОИ РУКИ… ВЛАСТЬ… ВЛАСТЬ…

Но когда на пороге появился II/Кучер/47-Т, Алексей Александрович сказал ему:

— Я еду в Петербург.

* * *

Всю долгую дорогу до Петербурга в голове Каренина было спокойно и мирно; Лицо не издало ни звука. Когда Алексей Александрович прибыл, дверь дома открылась прежде, чем он позвонил; Лицо по-прежнему молчало.

Он спросил у открывшего II/Лакея/44:

— Как она?

— Очень больна.

— Больна? — повторил Каренин и вошел в переднюю.

На вешалке было военное пальто. Алексей Александрович заметил это и спросил:

— Кто здесь?

— Доктор, акушерка и граф Вронский.

Алексей Александрович остановился, ожидая, что в любое мгновение его изнутри начнет мучить сердитый рев Лица; но в голове по-прежнему было тихо. Он прошел во внутренние комнаты.

В гостиной никого не было; из ее кабинета на звук его шагов вышел испуганный и усталый доктор в сопровождении II/Прогнозиса/64.

— Слава богу, что вы приехали! Только об вас и об вас, — сказал доктор.

Алексей Александрович прошел в ее кабинет. У ее стола боком к спинке на низком стуле сидел Вронский и, закрыв лицо руками, плакал. Рядом был Лупо. Увидав Каренина, он попятился назад и предупреждающе зарычал. Вронский вскочил на голос доктора, отнял руки от лица и увидал Алексея Александровича. Увидав мужа, он так смутился, что опять сел, втягивая голову в плечи, как бы желая исчезнуть куда-нибудь; но он сделал усилие над собой, поднялся и сказал:

— Она застыла.

— Что значит «застыла»?

— С ней происходит это время от времени. В какое-то мгновение она выходит из этого состояния, и становится совершенно собой, и, кажется, не помнит того, что с ней происходило. Но вдруг это снова начинается: волосы встают дыбом на голове ее, спина выгибается, глаза закатываются в глазницах, и она застывает в странной позе. Доктор говорит, что не знает, что с ней, что он никогда раньше не видел такого.

Вронский помолчал и наконец выдавил из себя то, что было так трудно сказать мужу в лицо.

— Что до меня, то я уже видел такое…

Он не в силах был продолжать — слишком интимны были те обстоятельства, при которых он прежде видел Анну в такой застывшей позе.

— Я весь в вашей власти, но позвольте мне быть тут…

При этих словах в голове Каренина вдруг зашумело и вспыхнуло тысячами огней, словно бы под сводами черепа взорвалась мощная бомба.