контакте две этих жидкости мгновенно вспыхивали. Реакция сопровождалась таким значительным выделением тепла, что свечи зажигания и электроника не требовались. Стоит смешать компоненты – БУМ! Двигатель активируется.

Майкл потянул Светлану за штанину и изобразил жестами – подержись, мол, за что-нибудь. Он не хотел, чтобы ускорение застало ее врасплох, того гляди врежется в них, кувыркаясь. Кивнув, она ухватилась за поручень.

Чад смотрел на часы.

– Тридцать секунд.

Майкл набрал команду активации камеры сгорания. Взгляды астронавтов были прикованы к циферблатам, пальцы – к летным заданиям; они готовились мгновенно отреагировать на любую неполадку двигателя.

Цифровой таймер показал ноль. Клапаны открылись, аэрозин и тетраоксид диазота вихрем смешались в камере сгорания, вспыхнули, пламя начало расширяться, и раскаленные газы вырвались из сопла.

– Зажигание! – В голосе Майкла слышалась требовательная сосредоточенность.

Парившая рядом с ним Светлана безмолвно проговорила «пуск» по-русски. Она крепко держалась, но ускорение оказалось меньше ожидаемого: вроде легкого незримого течения. Она посмотрела в иллюминатор, увидела отраженное в плоскостях ЛМ пламя.

– Lem, – проговорила она тихо; слово чужого языка непривычно перекатилось во рту.

– Давление в камере девяносто; все вроде бы гладко. – Чад говорил тоном доктора-клинициста.

Майкл созерцал цифровые индикаторы:

– Судя по данным, все в порядке. В узких пределах допустимого.

Огонь вырывался из громоздкого колоколообразного соплового насадка в задней части корабля, две жидкости, смешиваясь, пылали ярко-оранжевым, двигатель толкал корабль с пристыкованным в носовой части посадочным модулем назад, медленно тормозил его до скорости, с какой нужно было выйти на окололунную орбиту.

Компьютеры почувствовали небольшое изменение движения и подкорректировали положение карданного подвеса двигателя, нацелили реактивную струю в точно необходимом направлении; расчеты и перерасчеты скорости продолжались постоянно, а Майкл смотрел на часы:

– Четыре минуты осталось.

Он прошлый год истратил, обучаясь всему, что возможно было узнать об этом корабле, «Персьюте». Это его корабль, но все зависит от двигателя. Гори, детка, гори.

Если служебная реактивная система откажет, придется соображать, как на двигателе посадочного модуля выправить положение и прямо сейчас вернуться на Землю. «Аполлон-13» вынужден был так поступать после взрыва кислородного бака. Они едва справились.

Не отвлекайся!

– У меня девяносто секунд, Чад.

– Так точно.

Чад расслабился. По его опыту, как только двигатель заработал, дальше все нормально идет. Главное – не пропустить момент его отключения, а после этого можно сосредоточиться на том, ради чего он сюда прибыл. На спуске к поверхности Луны. Он вскинул глаза на Светлану и покачал головой. Вместе с ней.

– Пять, четыре, три, два, один, и… отключение.

Глаза Майкла тревожно забегали по циферблатам, проверяя, отключился ли двигатель как положено. Он внимательно присмотрелся к показаниям цифрового дисплея:

– Похоже, коррекция не требуется. Незначительное остаточное рассогласование.

В тренажере после отключения струи иногда сохранялось небольшое нежелательное рассогласование векторов скорости – приходилось вручную компенсировать его. Майкл пробежался пальцами по тумблерам, отключая систему, и по лицу его расплылась широкая улыбка.

– Мы на месте! – Он поднял руку, и Чад отбил ему пятерню.

– Ну, а кто, как не мы, парень, с нашими дьявольскими сметкой и талантами, – проговорил Чад. – А теперь займемся настоящим делом.

Светлана поймала взгляд Майкла и выставила большой палец, едва заметно кивнув и подняв брови: все ли в порядке? Он облегченно рассмеялся.

– Да, – сказал он по-русски, – мы это сделали. Мы на орбите Луны!

– Отлично, – ответила она по-русски.

Теперь ждем, что Москва скажет. Она прислушивалась к переводам американцев, но все-таки требуется напрямую услышать приказы начальства. Светлана не сомневалась, что у тех на нее свои планы, и потребуется раскинуть мозгами как следует, соображая, что имеет в виду руководство, так, чтобы не выдать остальным истинного смысла сказанного.

Но они на месте! Ей каким-то образом повезло стать первой из советских людей в экспедиции к Луне, и завтра она поставит ногу на лунную поверхность!

Ее захлестнула волна возбуждения. Она видела, как Гагарин превратился в легендарную фигуру русской истории, его практически обожествили. И с ней такое произойдет!

Но еще не произошло. Как обычно, сперва нужно тяжко поработать. Всю жизнь одно и то же – доказывай, что женщина тоже может. На сей раз, вероятно, самое сложное из всех выпавших на ее долю испытаний: странный корабль, незнакомый скафандр, вокруг говорят на языке, которого она не понимает.

Как, бишь, высказался человек, первым из американцев гулявший там, внизу? Один маленький шаг?

Она кивнула своим мыслям. Я смогу. Это всего лишь еще один маленький шаг.

Но сперва ждем, что скажет Москва.

39

Москва

Странную пару являли они глазам посторонних по прибытии в зал прилетов московского аэропорта Шереметьево. Бородатый монах во всем черном: длинном жилете на кнопках поверх черной рясы до пола, простой черной кожаной обуви, которую можно было заметить при ходьбе, и черном куколе, ниспадавшем с черной же высокой камилавки. Рядом с ним поспешал, слегка запыхавшись, с чемоданами в обеих руках, церковный переводчик – в коричневом двубортном костюме, туфлях с прямоугольными мысками, бежевом пальто до бедер, перехваченном поясом. В Москве всегда холоднее, чем в Берлине, и апрельская погода тут порой кусается морозцем.

Отец Иларион провел полет в безмолвии и задумчивости, ему все было в новинку. Александр позаботился, чтобы священник получил место у окна в Ту-134 авиакомпании «Интерфлюг». В салоне царил шум, сидели они чуть ли не перед двигателями, но Иларион словно приклеился лицом к круглому иллюминатору, наблюдая, как Восточная Германия сменяется Польшей, разглядывая с высоты Балтийское море у Гданьска. Лицо его загорелось восторгом при виде края бесконечных пустынных просторов Советского Союза.

Когда под крылом самолета наконец возникла Москва в приглушенных серых оттенках человеческой истории, теснящаяся к извилистым берегам реки, Александр подался к иллюминатору рядом с отцом Иларионом: посмотреть на раннюю зелень листьев и трав, окольцевавшую город. МКАД, окружавшая Москву почти идеальным овалом, казалась демаркационной линией между естественным и городским пространствами. Двое разглядывали широкие жилые кварталы типовой застройки, нависавшие над ними градирни электростанций и, наконец, концентрические узоры внутригородских дорог, сходящихся, точно к яблочку мишени, к Красной площади и Кремлю.

– Кремль, Саша! – Монах потянул Александра взглянуть. Красные высокие стены крепости четко обрисовывались на фоне темной брусчатки Красной площади и сверкающей реки. Двое и словом не упомянули колоссальный бассейн к западу оттуда, построенный на месте снесенного Сталиным храма Христа Спасителя, где до революции располагалась православная патриархия.

Нет смысла углубляться в прошлое. Их путь ведет в будущее.

Шофер ждал их у зала прилетов. Монаха легко было заметить; водитель помахал им рукой, принял у Александра чемоданы и понес к приземистому голубому «москвичу». Аккуратно поставил чемоданы и услужливо открыл заднюю дверцу перед