нашей организации не был настолько глуп, чтобы направить оружие на сыновей Мартелло Ромеро, а тем более выстрелить.

Энцо хохотал от удовольствия, а Кларисса оставалась на своем месте, подняв подбородок в ожидании.

— Мне нужны головы всех, кто был готов нарушить наши правила и сделать эту работу для тебя, — сказал я низким, опасным голосом. — Горный мужчина сделал большую часть уборки за меня, но если кто-нибудь из выживших крыс вернется сюда, ты выдашь их. Понятно?

В ее глазах мелькнуло какое-то осознание, и я знал, просто, блядь, знал, что она уже встречалась по крайней мере с одним из них. Но она ничего не сказала, только поджала губы, словно этот разговор тяготил ее.

— Выдай их, дорогая тетя, — промурлыкал Рокко, наклонившись вперед и поставив локти на колени. — Если ты прячешь кого-то из этих людей…

— Не говори глупостей, Рокко, — пробормотала она. — Если кто-нибудь из них вернется сюда, я сама убью их за их провал на той горе. Ты хоть представляешь, сколько денег я потеряю без этого урожая? Мне придется постараться найти больше замены и продавать ее в убыток, если я хочу сохранить продажи и…

— Нам плевать на твои гребаные сделки с наркотиками, — прорычал я. — Это дерьмо настолько любительское, что даже стыдно. Но я говорю тебе прямо сейчас, эта девушка под нашей защитой. Нас всех троих. И я хочу знать имя клиента, который заплатил тебе за ее пытки.

Кларисса драматично вздохнула. — К сожалению, я не могу вам этого сказать. Все было выполнено анонимно. Платежи ежемесячно перечисляются через различные счета, а видеозаписи допросов мы передаем через защищенный веб-сайт. У меня нет возможности отследить клиента напрямую, так уж он пожелал вести дела. И, как я уже сказала, деньги были достаточно хороши, чтобы не беспокоиться о них ради какой-то девушки.

То, как она усмехнулась, сказало мне все, что мне нужно было знать о чувстве вины, которое она могла испытывать из-за того, что случилось с Уинтер, и я вздрогнул. Мне чертовски не нравилось постоянно работать с ней. Как ни обидно, но я поверил ей насчет того, кто организовал пытки. Это означало, что мне придется вернуться к Николи без ответов, которые он искал. Пока что.

— Ладно, — огрызнулся я, поднимаясь со своего места вместе с Рокко. Энцо взял в руки изящное на вид комнатное растение и перебрасывал его между ладонями. Глаза Клариссы следили за этим движением с едва скрываемым гневом. Она особенно любила свои растения и всегда тратила время на выращивание того, что было практически невозможно вырастить. — Папа обо всем этом узнает, — предупредил я, собираясь уходить.

— Мы сами найдем выход, — добавил Энцо, подбрасывая горшок в воздух и смеясь, когда он разбился о кафель.

Кларисса выругалась, когда Рокко целенаправленно наступил на горшок, и мы втроем вышли из комнаты, не потрудившись что-то добавить.

Она была в наших дерьмовых списках, но она все еще была нашей тетей, что, к счастью для нее, означало, что она была неприкасаемой.

По крайней мере, я мог заверить Николи, что безопасность Уинтер была гарантирована, если говорить о Ромеро. Но я все еще намеревался выяснить, кого защищает Кларисса, а также разыскать таинственного клиента, который заплатил за пытки девушки.

В общем, я полагал, что мне предстоит несколько недель работы. К счастью, такой вид охоты был моим любимым хобби.

Глава 23

Уинтер

Пролетело несколько недель, и я поняла, что изо всех сил цепляюсь за каждый день, стараясь не дать ему ускользнуть. Но это всегда происходило. Я знала, что не могу вечно оставаться в этой квартире. Теперь, когда прошло некоторое время, Фрэнки объявил всем знакомым, что нашел их потерянного брата, так что у нас больше не было причин прятаться. Николи никуда меня не подталкивал, но иногда я видела в его глазах вопрос. Он задавался тем же вопросом, что и я: как долго мы собираемся оставаться здесь, прячась от всего мира?

Я оставила его спать в кровати, а сама свернулась калачиком на диване с кружкой мятного чая, подслащенного тремя ложками сахара, и смотрела документальный фильм об императорских пингвинах. Они прятались от бури, используя друг друга для поддержания тепла, но те, кто был снаружи, наверняка замерзли. Я расслабилась только тогда, когда все закончилось, и кадры сменились, чтобы показать отцов с яйцами, покоящимися на их лапах, и их партнеров, возвращающихся после нескольких недель в море. Они искали друг друга среди толпы, находили свои пары и воссоединялись, потирая клювы и прижимаясь друг к другу.

Николи внезапно опустился на свободное место рядом со мной в одних боксерах, и я даже не подпрыгнула. Его присутствие было уже настолько привычным, что я больше не жила на грани нервного напряжения. Но вне этих стен, кто знал, как я буду себя вести?

Он нахмурился, глядя на меня, взял мою кружку и поставил ее на стол, прежде чем подтащить меня ближе. — Почему ты плачешь? Что случилось?

— Я плачу? — я фыркнула, когда он провел своими грубыми пальцами по моим щекам, чтобы вытереть слезы, глубокая складка пролегла у него над бровью.

— Да, куколка. Поговори со мной. Ты можешь рассказать мне все, что угодно, ты ведь знаешь это, правда?

Я разлепила губы, посмотрела на телевизор и махнула ему рукой, когда поняла, в чем дело. — Это пингвины.

— Пингвины? — недоверчиво спросил он, бросив подозрительный взгляд на телевизор.

— Они спариваются на всю жизнь. — Я снова фыркнула, и он нахмурился еще сильнее.

— Я не понимаю. Ты… не любишь пингвинов?

— Нет, я люблю их, — вздохнула я, в ужасе от того, что он мог предположить такое.

Он молчал в течение долгого момента. — Послушай, Уинтер, мне чертовски неприятно видеть, как ты плачешь, но сейчас я в полном замешательстве. Пожалуйста, объясни.

Я улыбнулась сквозь слезы, наклоняясь, чтобы поцеловать его. — Ты мой пингвин, вот и все, глупышка.

— О… точно. И почему именно я глупый в этой ситуации? — он засмеялся, обхватив меня руками, и откинулся на спинку дивана, чтобы я прижалась к его груди.

Я усмехнулась, проводя пальцами по щетине на его челюсти. — Ты всегда глупый.

— Я наименее глупый человек в Синнер-Бэй, — не согласился он, и я села на него, наклонившись и щекоча его бока.

Сколько бы я его ни щекотала, он никак не реагировал, ухмыляясь, как придурок.

— Я не боюсь щекотки, — прорычал он. — Но ты, с другой стороны… — он схватил меня за талию, и я закричала сквозь смех, когда он задрал рубашку, которая была на