По счастью, взрывом никто не был убит, хотя некоторые матросы в самый момент взрыва и находились в носовых помещениях; давлением воздуха их только выбросило наверх.

Получив донесение о подрыве «Рюрика», командующий флотом немедленно приказал Кронштадту выслать навстречу крейсеру все наличные плавучие средства.

В 4 часа утра 7 ноября отряд подошел к острову Лаван-Сари, где отдал якорь и простоял до 8 часов для подробного осмотра подкреплений переборки. У Сескара его встретили кронштадтские буксиры, а к 8 часам вечера корабли благополучно вошли на внешний рейд.

8 ноября «Рюрик» был введен в док. После откачивания воды оказалось, что площадь пробоины равнялась приблизительно 800 кв. футам. Носовые помещения до карапаса были совершенно уничтожены, и образовалась огромная арка. Вся внутренность крейсера с левой стороны оказалась вывернутой наружу. Форштевень выше тарана лопнул, и таран беспомощно висел. Киля до 27-го шпангоута совершенно не было. Все железо до того исковеркано, что убрать его очень трудно. Крейсер выбыл из строя не менее чем на десять недель.

10 ноября у нас была получена телефонограмма, что М. А. Беренс назначен командиром линейного корабля «Петропавловск», а «Новик» получил командир миноносца «Москвитянин» капитан 2-го ранга А. К. Пилкин[77].

Прощание с М. А. Беренсом продолжалось три дня и носило трогательный характер; расставаться с ним было очень тяжело. Да и неудивительно: ведь мы теряли в нем не только блестящего боевого командира, но и обаятельного человека, которого глубоко любили и уважали. Не только мы, офицеры «Новика», сожалели о М. А. Беренсе, о нем сожалела и вся Минная дивизия; за эти дни у нас перебывали почти все, чтобы проститься с ним.

12 ноября наконец проводы были кончены, и М. А. Беренс на миноносце «Бдительный» ушел в Лапвик принимать «Петропавловск». Мы и почти все офицеры дивизии стояли на пристани и с грустью смотрели на уходивший миноносец.

15 ноября состоялся первый поход с новым командиром к Церелю для осмотра адмиралом работ по постройке 12-дюймовой батареи. «Новик» пришел туда в 5 часов вечера и стал на бочку. Ночью задул сильный ветер от SW, и утром с трудом удалось связаться с берегом. После осмотра работ, которые шли очень успешно, мы в полдень, дав 24 узла, вернулись в Рогокюль.

В ночь на 19 ноября во время постановки мин в Ирбенском проливе произошел печальный случай на одном из моторных катеров. У него на палубе взорвалась своя же мина, и он моментально затонул. При этом погибли минный офицер лейтенант Е. Р. Греве и два матроса; остальных, тяжело раненных, спас другой катер. Я хорошо знал этого офицера, и мне было страшно его жаль. Он был молод, жизнерадостен и притом — отличный офицер. Всего несколько дней тому назад я беседовал с ним, а теперь его уже нет…

До 1 декабря мы беспрерывно простояли в Рогокюле, изнывая от однообразия и скуки. В этот день наконец адмирал пошел с нами, «Изыльметьевым» и «Десной» в Гельсингфорс.

На переходе эти миноносцы должны были произвести испытание на полный ход. Им удалось довести скорость до 30 узлов, но на таком ходу «Новик» их совершенно легко обогнал. Вообще, несмотря на вступление в строй многих новых миноносцев, он до сих пор остается лучшим ходоком флота.

3 декабря мы вернулись в Моонзунд в последний раз в этом году, так как уже приближалась зима и понемногу все стало замерзать.

5 декабря адмирал решил перед окончательным уходом из залива посетить Церельскую батарею, а потом еще сходить в Ригу. Выйдя утром, мы к 3 часам дня подошли к Церелю. Адмирал сейчас же отправился осматривать работы и прощаться с остававшимся там на зиму личным составом.

На следующее утро мы отправились в Ригу, причем были очень довольны случаем побывать в непосредственной близости от сухопутного фронта.

Войдя в Двину и дойдя до самого города, «Новик» ошвартовался у Таможенной набережной. В тот же день адмирал поехал на остров Заячий осмотреть помещение, где должна была жить команда наших сторожевых катеров. Следующее утро было посвящено осмотру крепости Усть-Двинск, а в 2 часа дня к нам приехал командующий армией генерал Радко-Дмитриев[78]. Он подробно осмотрел миноносец, беседовал с командой и потом был приглашен в кают-компанию. Мы сейчас же стали расспрашивать его о положении на всех фронтах, а в частности, и у него. Генерал охотно отвечал на вопросы и был очень оптимистически настроен. О своем фронте он рассказал, что по сравнению с неприятелем у него теперь большой перевес в силах и что он рассчитывает в недалеком будущем начать наступление.

8 декабря «Новик» вышел в Куйваст. В это время Двина уже покрылась тонким льдом, и оставаться там дольше ни в коем случае было нельзя. В 3 часа дня мы были в Куйвасте, где ошвартовались к «Пограничнику» и «Кондратенко», стоявшим на бочке.

На следующее утро адмирал поехал проститься на «Цесаревич» и «Адмирал Макаров», которые оставались на зиму в Моонзунде, а в полдень мы пошли в Рогокюль. За островом Шильдау уже появился тонкий лед, и на этот раз действительно Моонзунд стал замерзать. 10 декабря было решено окончательно покинуть Моонзунд и пойти на зимовку в Ревель. Это было большой радостью для всех нас, так как за эти девять месяцев моонзундское стояние нам очень надоело.

В Ревель «Новик» пришел совершенно обмерзшим. Весь бак, корма и отводы покрылись толстым слоем льда; следовательно, действительно пора было кончать кампанию.

11 декабря мы устроили прощальный обед адмиралу Кедрову, так как он на зиму оставался в Ревеле на транспорте «Либава», а мы уходили для ремонта в Гельсингфорс. Прощание с адмиралом было очень теплое, так как за эти месяцы совместной жизни мы сильно к нему привязались и оценили его труд и энергию.

12 декабря «Новик» перешел в Гельсингфорс и сейчас же подошел к Сандвикскому заводу, где вступил в ремонт.

К концу года нашему флоту не повезло. 21 декабря в Средиземном море погиб, наткнувшись на мину, линейный корабль «Пересвет», шедший с Востока в Архангельск.

В связи с его гибелью будет кстати отметить интересную подробность о походе первой части Отдельного отряда Балтийского моря, которую едва не постигла та же участь. В Порт-Саиде командующий отрядом контр-адмирал Бестужев-Рюмин[79]получил от союзного командования в Средиземном море точное указание фарватеров, которыми он должен идти. Пользуясь ими, он все время находился бы в районах, за которыми наблюдали миноносцы и сторожевые суда союзников. Этим обеспечивалась безопасность плавания от подлодок, что для таких тихоходов, как «Чесма» и «Варяг», имело большое значение.