«Северное сияние! – подумал ошеломленный Сергей, созерцая игру сполохов. – Но как же так?! Его не может быть здесь! Оно появляется только в приполярных широтах!»

Внезапно маяк погас.

«Что за черт?! – рассердился Сергей. – Нежели бракованный баллон попался? Надо поскорей заменить!»

И он снова начал подниматься на башню, продолжая оглядываться на небесное сияние и поражаться его красоте.

Пока дошел до смотровой площадки, свет в небесах померк, только отдельные слабые сполохи еще играли в зените. Но их было достаточно, чтобы Сергей смог разглядеть Женю, которая лежала около перил без сознания.

* * *

Уже сутки караван пароходов пытался войти в пролив. Вахтенный помощник напрасно искал зеленое миганье маяка. Головное судно потеряло точную ориентировку во время пурги. Она улеглась буквально несколько минут назад, облака чуть разошлись, но до сих пор не было видно ни солнца, ни звезд.

Льдины медленно, со скрипом, ползли вдоль бортов.

Вдруг раздался голос вахтенного:

– Есть маяк! Открылся маяк!

– Характеристика сигнала?

– Проблесковый, зеленый![58]

Этого и ждал капитан.

– Малый вперед, – скомандовал было он, однако тотчас осекся: небо впереди внезапно озарилось разноцветными сполохами, которые поиграли несколько ошеломляющих секунд – и погасли.

Погас и маяк.

– Что за черт? – вскричал капитан.

– Наверное, гидрографу бракованный баллон с ацетиленом попался, – предположил третий помощник.

– Это-то понятно, – отмахнулся капитан. – А светопреставление откуда взялось?!

– Жаль, фотоаппарата под рукой не оказалось, – вздохнул помощник.

– Да что это было-то?!

– А кто же его знает… На северное сияние похоже, только откуда ему здесь взяться? Может, американцы шалят?

– Это в каком же смысле?

– Ну, не знаю… оружие новое испытывают… а мы в радиус излучения попали!

– Типун тебе на язык! Не было никаких предупреждений насчет испытаний.

– Да империалисты, небось, не мы, им все равно!

– Ладно, запроси берег… Нет, погоди! Есть зеленый! Пошли!

– А это… ну, сияние?

– Будем считать, что это нам померещилось.

Караван осторожно двинулся в пролив.

Небеса были темны.

Хабаровск, 1960 год

Ромашов даже покачнулся.

Улица Запарина! Он увидел это название в мыслях сына Грозы тогда, в ущелье. Он помнил даже номер дома, где жили Александр, Тамара и Женя, – 112! Судя по всему, это вон там, чуть выше на склоне.

Ромашов зашагал по дорожке, извивавшейся между сугробами, за которыми там и сям громоздились кучки золы. Он шел по нечетной стороне улицы. С боков выстроились в ряд небольшие домики, окруженные палисадниками, заваленными снегом. Зима затянулась! На сугробах лишь кое-где появилась слюдяные корочки весеннего таяния. Наверное, благодаря этим сугробам домики казались необычайно уютными – залитые ярким предвесенним солнцем, под сияющим голубым небом, в обрамлении черных яблоневых стволов. Слегка шуршали плети сухого хмеля, обвивавшие заборы, и чуть громче – рыжие листья дуба, которые оставались на ветках до самой весны.

Ромашов шел, всматриваясь в номера домов на противоположной стороне.

Вот этот дом. Чуть ниже школы. Вот они, две запавшие в память таблички. Улица Запарина, она же Семеновская.

Два дворика, два крыльца с двух сторон…

А вот и то самое крыльцо, которое Ромашов видел в воспоминаниях сына Грозы, и та самая черная береза!

Огород по самые верхушки штакетника занесен снегом, только протоптана узенькая дорожка к деревянной будочке уборной. И еще одна дорожка – к калитке.

Ромашов стоял, жадно глядя на крыльцо. А вдруг сейчас выйдет Тамара? Сможет ли он удержаться от желания убить ее?

И тут же он отпрянул за ствол огромного тополя: на крыльце показалась сгорбленная женская фигура. Это была Тамара, которая словно бы отозвалась на его зов. Ромашов узнал ее даже в рваной шали, наполовину прикрывавшей голову, в бесформенной телогрейке и серых, грубо подшитых валенках. Из-под шали виднелись полуседые пряди, и Ромашов вдруг отчетливо вспомнил смоль волос Тамары. Когда-то она была необычайно красива и напоминала ему грузинскую актрису Киру Андроникашвили, которую он видел в фильме «Элисо»…

Тамара вдруг резко шагнула к перилам, вытянула шею и напряженно вгляделась вперед.

Ромашов уткнулся лицом в мерзлую кору и приказал себе думать только об этой коре. Потому что дважды, когда он встречался с Тамарой, она легко улавливала его мысли. Нельзя, ни в коем случае нельзя спугнуть ее!

Ромашов резко повернулся и кинулся в проход между двумя домами. Какая-то собака истерически залаяла, бросилась к забору, натягивая цепь. Ромашов зло оскалился. После того случая на охоте чуть ли не все псы поджимали хвосты при его приближении! Ну да, они чуяли тигра. Лаять хватало смелости не у каждой, а вот у этой хватило.

Может быть, сила тигра слабеет? Слишком щедро Ромашов расходовал ее за эти полгода. Срочно нужно найти того, кто ему поможет! Пусть даже не желая этого…

Ромашов вышел на улицу, которая шла параллельно улице Запарина. Эта называлась именем Фрунзе. Посмотрел направо и увидел красное двухэтажное кирпичное здание, около которого стоял синий «газик» и побитый мотоцикл с коляской. Ага, здесь районная милиция, никак? Надо запомнить. Спустился к бане, белый столб дыма над которой подсказал ему направление, опять вышел на Запарина, поднялся к дому 112.

На крыльце было пусто. В калитку вбежал какой-то парень в телогрейке и облезлой ушанке, криво нахлобученной на рыжие патлы. В руке у него была авоська, в которой лежала буханка и какие-то неопрятные промасленные свертки.

Что за новости? Уж не вышла ли дочь Грозы замуж? Ну и нашла же она себе!

Странно. В этом парне есть что-то знакомое. Нет, определенно – Ромашов его не видел никогда в жизни, однако это ощущение, которое появляется, когда натыкаешься на вещь, которую не можешь вспомнить…