Женя поняла: последние всплески их отчаяния и жажды жизни, их мечты о спасении, молчаливые крики о помощи, устремленные в никуда, обращенные ни к кому или, может быть, к Богу, оказались настолько сильны, что пронзили пространство и достигли ее сознания.

Почему? Как это произошло?! Она не знала.

Давно, еще когда Морозовы жили на Базе КАФ, произошел случай, который тогда показался чем-то обычным, а теперь вспомнился… Мальчишки – и Саша в их числе – гоняли мяч во дворе, а Женя смотрела, как они играют. Просилась, чтобы приняли и ее, но футболисты не принимали, дружно гнали прочь.

В конце концов Женя обиделась и ушла домой.

В их квартире было тихо. Тамара спала в своей комнате: она вообще любила поспать днем, – а на кухне горел не выключенный примус. Рядом стояла кастрюля с супом. То есть Тамара его сварила, сняла, а примус выключить забыла. Женя вошла в кухню – и увидела, как в окно влетает мяч и летит к примусу.

Прыгнув с места вперед, каким-то немыслимым образом она успела его поймать – и замерла, представив, что произошло бы, если бы она не обиделась на мальчишек, не вернулась домой и не вошла в кухню.

Примус был полон керосина. Вспыхнул бы пожар, от которого их старый барак мигом занялся бы!

Долго еще потом Женя буквально видела этот замедленный – как тогда казалось! – полет мяча через кухню…

Возможно, нечто подобное произошло и сейчас. Конечно, мяч был материален, а мысль эфемерна, однако разве не мог последний всплеск надежды умирающих солдат, умноженный на отчаяние, обрести такую же силу проникновения через пространство, с какой его одолела бы некая материальная масса, умноженная на ускорение?

Женя буквально видела движение этой смеси отчаяния и надежды через пространство, как видела движение мяча!

Но поймать импульс – этого было мало. Его еще нужно было обратить в спасение людей. Сейчас Женя была как бы приемником, получившим сигнал. Но ей нужно было стать проводником и передать этот сигнал по назначению. Кому – Женя пока не знала – и не знала, как это сделать. Знала только, что ей необходимо как можно скорей оказаться на той точке побережья, где сойдутся воедино судьбы нескольких человек. Она должна будет связать эти судьбы.

Это была та самая точка, где располагался погасший проблесковый маяк.

Хабаровск, 1960 год

…Этого мужичка, оказывается, звали Андреем Петровичем Барсуковым.

Ромашов усмехнулся. Неплохо. К имени Андрей и отчеству Петрович он уже привык. Барсуков – ну и ладно, не все ли равно, с какой фамилией жить в Хабаровске? Главное, что бумаги совершенно чистые, в них не найдешь никакой подделки. Ромашову нужна была та свобода и безопасность передвижения по городу, которую давали только подлинные документы! А предыдущий присвоенный надежно запрятан под подметку его сапога. Можно было бы изорвать и выкинуть, но мало ли что! Вдруг пригодятся?

С Барсуковым Ромашов познакомился в поезде Бикин – Хабаровск. Сила, которая перешла в тело Ромашова после убийства тигра, наделила его особым чутьем: он не только понимал слабость или силу жертвы, но и чувствовал, кто может быть ему полезен в будущем.

При этом он замечал за собой некую странность, которой прежде не было, но которая его настораживала. Он практически утратил способность размышлять о будущем, просчитывать варианты развития событий, задумываться о последствиях своих поступков. Теперь его действия были стремительны и непредсказуемы.

С одной стороны, это было хорошо, потому что именно звериная стремительность реакции подсказала ему, где выйти из леса к железной дороге, когда именно перехватить поезд, который остановится перед семафором, в какой именно вагон забраться со звериной ловкостью, как ухитриться не быть замеченным проводниками, к кому подсесть в вагоне. Раньше Ромашов вряд ли обратил бы внимание на этого угрюмого мужичка с погасшим взором, который сидел в укромном уголке общего вагона. Теперь точно знал: это именно тот, кто ему нужен. И, конечно, не ошибся.

Однако стоило задуматься о том, что делать дальше – не в течение ближайших двух дней, а позднее, на перспективу, – как мысли разбегались…

Благодаря крови тигра, проникшей в его тело, Ромашов мог держать в повиновении Киру Самара. Молодой шаман невыносимо гордился тем, что его тотем – амбани, то есть среди предков его рода был тигр. Ромашов слышал подобное также и от одного нанайца по фамилии Актанка, что в переводе якобы так и значило: «рожденный от тигра». Бог его знает, кто из них говорил правду, а кто врал, но то, с какой преданностью Кира стал относиться к Ромашову после того случая на охоте, вполне его устраивало. У нанайцев внутренняя, духовная связь с природой была куда лучше, чем мог себе представить любой горожанин, любой русский, тем более у сына шамана, всегда готового к встрече с необычным и даже нереальным, эта связь была еще более обостренной, чем у других. Кира сразу почувствовал поистине нечеловеческую перемену, которая произошла в Андрее. Открытие, что этот русский с разными глазами стал как бы посланником родового предка, произвело на Киру Самара огромное впечатление. Он был готов на все ради этого сверхъестественного существа! Легче легкого было внушить ему убить русского доктора из Аянки, сына Грозы, однако Ромашов должен был сделать это сам. Пока же Кира только получил приказ задержать Александра в Аянке. Ромашов чувствовал, что душа его полна раскаяния, он рвется встретиться с сестрой.

С ними двумя одновременно Ромашову не справиться. Только поодиночке они уязвимы. К тому же Александр должен вволю настрадаться перед тем, как погибнуть. И страдания эти должны быть и физическими, и моральными. Физическую боль должен был обеспечить Кира Самар. Боль, разрывающую душу и сердце, – он сам, Ромашов. Ну а Кира, сделав свое дело, умрет. Ромашов отлично помнил, что такое «внушение на срок»! Уроки Николая Александровича Трапезникова, которого его ученик Павел Мец некогда предал на смерть, запомнились навек. Особенно тот, на котором Николай Александрович читал им с Грозой и Лизой из книги знаменитого доктора Папюса «Руководство по практической магии»:

«Делая внушение на срок, мы закладываем в импульсивный центр субъекта зерно некоего динамического существа. Это динамическое существо будет действовать изнутри наружу, следовательно, оно не чувство, ибо существенной особенностью чувства является действие снаружи внутрь. Это идея, которую воля гипнотизера одаряет специальным динамизмом и в виде зародыша вкладывает в импульсивное существо субъекта, чтобы она активно проявила заключенную в ней духовную силу, приведя в действие соответствующий центр. Оккультисты и маги называют эти эфемерные динамические существа, создаваемые человеческой волей, – элементарными существами, или элементалами».

А потом, видя, что его ученики не вполне поняли смысл этих мудреных слов, Николай Александрович пояснил:

– Таким образом, элементал – это часть жизненной силы, которая выходит из гипнотизера и действует на расстоянии. Элементал – это твой шпион, это работник, который исполняет твои приказания, работает вместо тебя. Когда ты научишься посылать его к человеку с определенным заданием, ты вполне овладеешь техникой гипноза, безопасного для тебя – и неодолимого для твоих объектов. Причем это касается не только внушения на срок, но и исполнения мгновенного задания: к примеру, напугать.