Илья отстранил руку, давая понять, что с ним всё в порядке.

Прозвучало: «Пора, товарищи». И Богданов испугался так, словно хоронили не отца, а его самого.

«Ещё минута, и руки, подхватив его, начнут опускать в чёрную отдающую мраком яму», — настойчиво била в мозгу мысль.

Тем временем всё вокруг ожило, зашевелилось. Кто-то, взяв под руки мать, отвёл в сторону.

Илья отошёл сам.

Оркестр заиграл так, что в глазах потемнело, в ушах появился звон. Трубач, выдувая последние вздохи, старался выжать из людей как можно больше слёз. Звон медных пытался перекричать пение трубы. Стоило утихнуть звону, труба вновь заставляла сердца людей заходиться горем.

Чей-то голос отдавал команды. Люди с повязками на рукавах их выполняли.

Всё, что происходило вокруг, виделось Богданову сквозь пелену тумана, особенно когда начали опускать гроб. Сам не зная зачем, он вдруг вытянулся во фронт, при этом сжал кулаки так, что ногти, впившись в ладони, оставили на них след.

Очнуться заставили удары комьев земли о крышку гроба.

Илья вдруг понял, что больше никогда не услышит смех отца, не почувствует прикосновения его рук, которые почему-то в даже самые грозные для маленького Богданова минуты излучали чудодейственное тепло. Желание спуститься в могилу, открыть гроб и ещё раз взглянуть на родное лицо оказалось настолько мощным, что Илья, сам не понимая зачем, шагнул к краю могилы. Правая нога уже была занесена над ямой, пугающей суровостью, как чьи-то руки, подхватив его, оттащили в сторону. Усадив на раскладной стульчик, уже другие, явно женские руки поднесли к носу смоченную нашатырём ватку.

Сделав вдох, Богданов почувствовал, как холод, проникнув за воротник, начал методично ощупывать тело. Стало не по себе. И тогда он попытался заставить себя собраться с мыслями, словно только так мог помочь телу согреться. Попытка оказалась провальной, холод не давал возможности думать о чём-то хорошем.

«Не думать ни о чём, разве такое возможно? Мозг не может жить без мыслей. Оказывается, может! Ещё как может! Пустота вокруг, и только ухающие над ухом удары барабана и этот надрывный стон трубы».

С кладбища возвращались группами. Кое-кто, сославшись на дела, поспешил в Москву. Кто-то ушёл чуть раньше. Кто-то, в основном местные жители, задержались на кладбище с целью навестить умерших родственников. Как бы то ни было, опоздать на поминки означало проявить неуважение к памяти покойного, поэтому все, кто намеревался посетить дом Богдановых, направлялись в сторону посёлка, переговариваясь между собой о том, как трудно в столь непростое время сохранить семейный уклад.

Илья шёл рядом с матерью.

Та всю дорогу держала сына под руку, будто боялась, что отпустит, и произойдёт нечто, что может навредить его здоровью.

Богданов, понимая это, старался идти медленнее, чтобы размер его шагов совпадал с размером шагов матери.

В посёлок входили, когда часы показывали четверть пятого.

Пройдя мимо сельсовета, процессия повернула в сторону магазина, от которого до дома Богдановых было, что называется, подать рукой.

Увидев два стоявших рядом чёрных автомобиля, Илья не сразу понял, что в Никольском появились те, кого он не столько ненавидел, сколько призирал, ощущая при этом редкостное, но самое искреннее из всех существующих на свете чувств, чувство омерзения.

По тому, как взяла его под руку мать, до Богданова дошло: «Гришин приехал засвидетельствовать соболезнования».

«Какое кощунство, убить и продолжать издеваться,» -

подумал Илья.

Желание подойти к автомобилю и, не дожидаясь, когда находящиеся внутри люди начнут покидать салон, врезать кирпичом по лобовому стеклу, да так, чтобы все поняли, кто виновен в смерти отца, оказалось выше разума.

Освободив руку, Илья собрался было шагнуть в сторону чёрных монстров, как вдруг мать, тронув сына за рукав пальто, произнесла: «Не надо. Я сама».

Группа сопровождающих их людей остановилась, взирая на то, как Вера Ивановна, отделившись, ускорила шаг. Не пройдя и десяти метров, та, преодолев кювет, направилась к стоявшим на пригорке машинам. Оказавшись в метрах трёх от автомобилей, Вера Ивановна остановилась, огляделась, вырвала из земли несколько пучков травы и, не обращая внимания на предупреждающий окрик Ильи, приблизилась к «Ауди». Всё, что находилось в руках, грязь, трава полетели в стекло, полетели вслед и слова проклятия.

Илья, сорвавшись с места с целью остановить мать, успел преодолеть половину разделявшего их расстояния, как вдруг та, плюнув на стекло, развернулась и направилась обратно.

Среди ожидающих Богдановых людей прошёл вздох удивления и возмущения. Гнев негодования был направлен в сторону тех, кто находился в автомобиле.

Со стороны пассажиров чёрных монстров не последовало ответных действий. Никто не покинул салон, не прокричал что-либо в ответ, и только смахнувшие со стекла грязь дворники дали понять, что деяние сражённой горем женщины достигло цели.

Причастность Гришина к гибели Соколова была доказана самим Соколовым, потому Богданов имел полное право объявить врагу вендетту. Пусть не в плане физического устранения, но с обязательным набором тех средств, которые должны будут довести противника до безумия.

Илья к тому времени знал, как следует поступить с теми, кто навёл на отца тень смерти. Совсем скоро он обрушит на их головы всю живущую в его душе и душе матери ненависть. Крысы начнут жрать друг друга, что в конечном счете будет считаться высшей гранью проявления справедливости по отношению к памяти тех, кого уже не было в живых.

Глава 13

Время собирать камни

Согласно христианской вере душа умершего на девятый день после кончины человека отправляется в царствие небесное, где, представ перед судом божьим, предстоит держать ответ за грехи праведные.

Тем же, кто знал покойного, полагается помянуть и, вспомнив добрым словом, проводить душу в главный путь, определяющий дальнейшее пребывание в царствие небесном. Каков тот будет, чем закончится присутствие души на том свете, зависит от степени проделанных покойным грехов — как жил человек, чтил ли закон божий, не омрачал ли жизнь других слезами страданий. Всё учитывается до мелочей, склоняя чашу весов в ту или иную сторону. Оттого, чего в жизни проделано больше — добра или зла, зависит, куда будет определена душа: в рай или в ад.

Что касалось пришедших помянуть журналиста Николая Богданова, то этим людям повезло больше, чем другим, у них не было необходимости обременять себя волнением по поводу пристанища души умершего, потому как все сходились во мнении, что место той только в раю.

Войдя в дом, гости без слов садились за стол и смиренно, опустив руки на колени, дожидались, когда кто-то начнёт произносить речь.