— Спасибо полковнику. Называется подготовил нору, — пробурчал Колдун, начиная раздеваться. — Если клизму сразу не поставят, то из ложечки кормить начнут молочной кашкой.

— Радуйся, если сразу на операционный стол не положат и не успеют отрезать что-нибудь ценное, — поддакнул Самум. — Я лично без персоналки отсюда не уйду. — И он начал приматывать лентой мягкий прямоугольник копайзера к своему животу.

Тем временем Колдун примеривал, как ляжет его знаменитая фляжка на внутреннюю сторону бедра.

— Надеюсь, тут они меня щупать не будут, — проговорил он.

— Зря надеешься. Медперсонал в основном женщины. В первую очередь проверяют. Если у раненого там что-то не так, то сразу добивают и в морг. Кому нужен такой мужчина, — сообщила Сирена.

— А я туда капитанский переговорник пристрою. Враз лучшая палата и три персональных сиделки, — парировал Колдун. — Это тебя куда подальше засунут, чтобы конкуренцию не создавала, там и своих хватает.

Тем временем Шаман вертел в руках гигантские десантные бриджи.

— Мне что, ремень под мышками затягивать, — растерянно произнес он. — Что у них поменьше размера не нашлось.

Он стал взглядом примериваться к бриджам Колдуна, но тот быстро заметил это и подтянул одежду поближе к себе.

— Командир, если размер не подходит, можно и без него, — посоветовал инженер.

— Как без размера. Они и так безразмерные.

— Я имел в виду, без штанов. Сгорели штаны. Не повезло герою.

Шаман уже разозлился на шутку товарища, но вовремя вмешалась Сирена.

— Командир, отрежь штанины, опали зажигалкой. Ноги забинтуем. Сойдет в лучшем виде.

Еще целый час по каюте неслись подначки, поношение руководства в лице Лузгина, просьбы добавить крови или грязи на те или другие места. Личного имущества, кроме Колдуна и Самума, никто не сохранил, но оперативная связь осталась у всех. Наспех был выработан код общения. Раненые могли бредить и связь позволяла обмениваться информацией.

Колдун потребовал, чтобы ему не забинтовывали рот, надеясь перекусить, хотя Шаман настаивал на обратном.

Группа выглядела очень живописно, если не сказать экстравагантно. По окончании маскировки все расположились на своих полках и, даже слегка устав.

— Лузгин кое-что не додумал, — сообщил Шаман, когда по громкой связи уже прозвучал сигнал к швартовке.

— Я ему все равно подсуну Шип-Топа, — проворчал Самум. — Что там он еще намудрил.

— В мужскую палату женщин не кладут, — опередил командира Колдун.

— Прокольчик образовался у полковника, стереотипами мыслит. Нюх совсем потерял, — поддержал психолог.

Что-либо менять было поздно и в кодовую таблицу внесли еще два слова.

Пришедший за ними через несколько минут после швартовки капитан позволил себе только легкую улыбку, когда приглашал инвалидную команду на выход. Разведчик тоже обладал чувством юмора и предложил донести даму, но последняя презрительно отказалась от услуги.

Без свидетелей, пройдя шлюз, они расположились на пустых носилках в просторном зале, где вскоре и были обнаружены группой прибывших медиков. Колдун ничем не рисковал. Все прибывшие были мужчины и инженер начал бредить. Он делал это так активно, что Шаман, побоявшись за «раненую» Сирену и могущие возникнуть увечья инженера, вынужден был нецензурно простонать в ответ. Медиками все было воспринято вполне естественно и даже возникло легкое беспокойство за здоровье неожиданно замолкшего десантника.

Их по двое погрузили на медицинские платформы и с хорошей скоростью повезли в госпиталь. Уже на пороге палаты возникли трудности, допущенные ошибкой Лузгина. Медсестра обнаружив, что один из раненых женщина, приказала дюжим санитарам отвезти ее в другую палату.

Очутившись на койках, диверсанты потихоньку начали обсуждать, что делать, если к ним придут на перевязку, захватывать заложниц или бежать, когда в палату зашел Лузгин с большим пакетом в руках.

— Подъем, симулянты, — закрыв дверь, проговорил он. — Рад видеть вас, чертей, целыми и здоровыми. Боря, Миша, переодевайтесь. Сестричек не будет и не надейтесь. Первичную обработку вы уже прошли. Здесь пижамы и свежие бинты, — ставя пакет между кроватями и пожимая поднимающимся диверсантам руки, сообщил полковник. — Виктор, ты и так пока сойдешь. Минут через пятнадцать тебя увезут на операцию, там и переоденешься. Через час встреча у адмирала.

— Насчет целыми вы, господин полковник, поторопились, — ворчливо сообщил Колдун, разматывая бинты. — У Самума нога прострелена, а Шамана в голову по касательной зацепило.

Лузгин тут же сменил бодрый шутливый тон.

— Так, чего молчите, сейчас я врачей…

— Ничего не надо, Сергей Иванович, все нормально, — остановил полковника Шаман. — Вот разве что этому говоруну клизму, от словесного поноса.

— Ну тут ты командир, — дипломатично заявил Лузгин. — Сам диагноз поставил, сам и лечи. Острая нужда будет, с врачами помогу. Закрыли тему. Боря, ты Борисов, Миша, ты Михайлов — это по документам госпиталя. Большего вам тут и не надо. Передвижение только по палате — вы тяжелораненые. Лица спрятать. Два дня отлежитесь. У Кузьмина и адмирала могут вопросы возникнуть. Потом я вас отсюда вытащу. Сюда вы попали, похоже, чисто, но кто знает. Прямой охраны у вас нет, сами с усами. К вашей оперативке мы подключились. Тут рядом два парня. Кодовая фраза «Ты кто?» Будут здесь через тридцать секунд. На дне пакета парализатор на непредвиденный случай.

— А как насчет отпуска? — спросил Колдун.

— Если медики ничего серьезного не найдут, раненым три недели, остальным две.

— Шаман мне двадцать пять дней обещал.

— Вот с него и спрашивай. Все, легли. Я вызываю каталку.

Лузгин, открыв дверь, выглянул в коридор. В палату вкатилась тележка. Два санитара, переложили на нее раненого. Полковник ушел вместе с ними.

Шаман вернулся в палату на каталке через четыре часа и был аккуратно водворен санитарами на свою кровать.

— Ну что там, адмирал? — нетерпеливо спросил Колдун, как только санитары вышли.

— Дал добро на подготовку операции по Верме.

— Верторог с полковником дошли?

— Неизвестно. Активности не зафиксировано.

— А что гаюны?

— Стали немного пассивнее.

— Значит…

— Да ничего это не значит, — раздраженно перебил Колдуна Шаман. — Кузнецов с Лузгиным меня два часа пытали. Аналитики говорят, что у нас было много ошибок. Приказали думать, вот я и думаю. Помолчи пока.

— Много ошибок, мало ошибок, пусть потомки разбираются. Задание выполнено. Получена дополнительная важная информация, которая принесла всем новую головную боль. Раздражение их понятно. Сведения не из приятных. Их еще проверять и проверять. К нам-то какие претензии? — проговорил Самум.