– Воля ваша, – пожал плечами Уксук. – Нант, займись!

Осужденных потащили к виселице. Один, похоже, давно смирился со своей участью, второй же, поняв, что конец близок, упирался, попытался ударить одного из своих палачей головой. Когда петлю уже накинули на его бычью шею, он закричал:

– Она сама! Сама, ваша милость! Сама хотела! Мы не виноваты!

Барон, жестом руки остановив казнь, медленно поднялся на эшафот.

– Она тоже просила тебя о пощаде, ведь так, Барсук? Наверняка она просила пощадить их. Может быть, она и спровоцировала вас на насилие, хотя такому грязному кобелю, как ты, и слово «нет» всегда слышится как «да». Но зачем вы их потом повесили, да еще выставив вражескими лазутчиками?

Барсук замолчал и опустил вспыхнувшие было безумной надеждой глаза.

– Я отвечу сам, коли уж ты проглотил язык… Ты пожалел денег, которые пришлось бы потом заплатить за совершенное. Ты всегда был жадным похотливым скотом, Барсук. Поэтому ни одна проститутка в Столице не имела с тобою дел дважды. Я несколько раз предупреждал тебя. В Нуре я сквозь пальцы смотрел на твои художества, но там был мятеж. Думаешь, на имперской земле можно творить то же самое? Нет. Вовсе нет. Ты меня вывел из себя. Барсук.

Жульен кивнул Уксуку, и два тела, разом потеряв опору под ногами, заплясали в последнем танце…

…После ужина, пьяного и веселого – люди из Пограничного корпуса каждый прожитый день воспринимали как праздник, а тут еще и гости, – Андрей взобрался на сторожевую башню. Заслышав постороннего, очнулся от своей дремоты часовой:

– Кто тут?

– Свои, свои! Спи дальше, я немного посмотрю, – сказал Комков.

Часовой, разглядев, что это не грозный десятник, тут же успокоился и покладисто засопел дальше.

Андрей подошел к ограждению смотровой площадки. Ночь была ясная. В небе бриллиантовой россыпью мерцали незнакомые созвездия. А на земле, вокруг замка была тьма, ни одного огонька, словно все вымерло на много-много миль. Воздух был пропитан дымом, конским навозом и жареным мясом. Во дворе еще сидели самые неугомонные, Комков слышал, как они старательно и душевно выводили грустную солдатскую песню. Все как всегда, вздохнул про себя Андрей. Любовь и смерть, верность и предательство. Есть ли что-то более важное в этом мире?..

Он воровато оглянулся на часового, сунул руку за пазуху и достал крупный красный рубин. Прикрыв глаза, Андрей сосредоточился, потом подышал на камень, словно хотел согреть его своим дыханием, прошептал заученные слова, смысла которых до сих пор не знал. Он ощутил биение проснувшейся силы. Не открывая глаз, Комков вытянул руку с лежавшим на ладони рубином и начал, переступая ногами, водить ею по кругу. Со стороны это, наверное, выглядело смешно. Он сделал несколько полных оборотов, прислушиваясь к ожившему кристаллу. Когда он решился взглянуть на него, тот горел чуть пульсирующим огнем. Кажется, направление было взято верно. Андрей сжал кулак, гася холодное пламя, и спрятал рубин. Итак, если он ничего не напутал, им надо на восток, в Степь. А вовсе не в Сальвейг.

Первое, что он увидел, придя в себя после рокового бала, было лицо Коры. Амазонка отирала влажной тряпкой пот с его лба. Заметив, что пациент хлопает глазами, Кора обрадованно сказала:

– Ну наконец-то! А то я уже начала беспокоиться.

– Где Эллинэ? – спросил он.

Голос его был еще очень слаб. Андрей закашлялся. Оставив тряпку, девушка взяла со столика чашку с теплым отваром. Андрей сделал несколько жадных глотков – только теперь он почувствовал, как сильно хочет пить.

– Где Эллинэ? – повторил Андрей свой вопрос.

– Тихо. – Кора прижала палец к губам и посмотрела куда-то в сторону. – Тебе еще нельзя много говорить.

Она положила свои тяжелые руки ему на плечи, не давая подняться, и приказала не терпящим возражений голосом:

– Спи! Спи, я сказала. Потом поговорим…

Андрей, которого от усилий опять бросило в пот, покорно откинулся на подушки и смежил веки. Даже мягкий свет светлячков больно резал глаза. В голове царила гулкая пустота. Бал остался у него в памяти набором бессвязных картинок. Что с ним произошло?..

При следующем пробуждении он чувствовал себя лучше. На этот раз с ним была не Кора. Рядом с его кроватью сидела девушка-«тень».

– Он проснулся, Госпожа! – сказала она, глядя на него пустыми глазами.

Андрея на миг охватило чувство восторга – Эллинэ здесь, рядом! – которое тут же сменилось разочарованием. «Госпожой» «тень» назвала Великую Мать. Илла сделала служанке знак удалиться и заняла ее место. Андрею показалось, что ему стало холоднее, несмотря на теплое одеяло. Он с трудом преодолел детское желание спрятаться под подушкой от этой страшной тетеньки.

– Где Эллинэ? – Андрей собрал в кулак всю свою волю, чтобы задать этот вопрос.

– Забудь о ней, мальчик. – Великая Мать смотрела на него с непонятным сожалением.

– Почему? – тупо произнес Андрей.

– Ты сам так решил. Решил уйти. И от нее, и от Элизабет. И от своего долга. Ты сбежал, ведь так?

– Что? – Андрей ничего не понимал. – О чем вы говорите, Госпожа Илла?

Вместо ответа она вдруг больно сдавила ладонями его виски. Белое пламя вспыхнуло в голове Комкова, и он вспомнил. Мертвые лица Олега и Светланы. Многообещающую улыбку Элизабет. Слезинку на щеке Эллинэ. Боль и тьму…

– Я же умер, – произнес он медленно. – Умер…

– Да, – сказала Великая Мать. – Ты умер. Сбежал.

– У меня не было выбора…

– Неужели? – усмехнулась Великая Мать. – Выбор есть всегда, мальчик. Ты просто испугался. Не захотел жертвовать собою ради друзей. Очень удобно – красиво уйти, бросив всех! А с чего ты взял, что это как-то помогло бы твоему другу и его сестре? Да Бет так бы на них отыгралась!

– Почему я все-таки жив? – наконец осмелился он спросить.

– Ты не спрашиваешь, живы ли еще твои друзья? – криво усмехнулась Илла.

Комков сжался, словно нашкодивший щенок. Никогда еще он не чувствовал себя так жалко.

– Спрашиваю, Госпожа.

Великая Мать вздохнула.

– Они живы. Бет вернула им души. Но они в чужом мире, там, где им постоянно грозит опасность.

– Я могу помочь им? – Андрей посмотрел на нее с надеждой.

– Возможно. Если только сможешь отыскать их там. Уверяю тебя, это будет непросто.

– А об Эллинэ я, значит, должен забыть?

– Да, мальчик. Забыть. – Великая Мать встала. – Сегодня ты последний день изображаешь из себя больного. Завтра Кора займется тобою. И ты будешь слушать ее как меня, если только действительно хочешь спасти своих друзей.