– Вот как?! – рявкнула Погремушка, и не подумав смириться. – Что же произойдет дальше? Сбросите на Заповедник бомбу? Усыпите всех газом? Как вы намерены?..

Ее мысленный голос вдруг прервался, заблокированный извне. Существо с кулоном на шее повернулось к Селиванову. Тот, осознав, что пришла его очередь, свой вопрос подбирал куда дольше Погремушки. Наконец решился, не глядя на пришедших в храм Распределения.

– Существует ли Божество? Единое и Милосердное, в которое объединенное человечество верует уже не первый век?

– Хороший вопрос, – похвалил его великан, плавно взмахнув рукой. – Бога не существует. Ни единой, ни многочисленных высших субстанций не было обнаружено. Вершиной мироздания и антропогенеза является человек, овладевший способностями, описанными в мифах и легендах прошлого. Вероятно, известными проявлениями божественного на этой планете станут наши потомки, окончательно оседлавшие время.

Артем захлопнулся в своем логосе, словно лязгнул ржавый капкан. В последний миг Павел успел заметить жгучую боль и разочарование, охватившие корпатрицианта.

С жалостью взглянув на уснувшего следопыта – Клео продолжала заваливаться набок, но едва ли сдвинулась хотя бы на десять сантиметров, – телепат повернулся к Бродову. Но тот мысленно отшатнулся, продолжая швыряться страхом и неверием. Тогда великан обратил внимание на Петра.

– Наши дети… – слабея логосом, спросил умирающий оператор буровой техники. – Смогут ли они приблизиться к вам в развитии?

– Зависит от индивидуального воспитания и физиологической предрасположенности, – ответил смуглолицый нечеловек/человек/надчеловек. – Есть вероятность, что после окончания эксперимента самые перспективные и одаренные особи будут помещены в нашу среду обитания на урезанных правах… Кто еще хочет задать вопрос?

Но оба ликтора, прятавшиеся где-то за приборами Капители вне видимости остальных, ответили отрицательно. Все трое пришельцев качнулись вперед, не мигая уставившись на Сороку. Тот, предчувствуя надвигающееся помешательство, отмахнулся дымкой нервного переутомления. Но все же поинтересовался, собрав в кулак остатки воли:

– Вы забираете меня… – Он уловил положительную реакцию. – Но что вы сделаете с остальными? Если вы так сильны, способны ли вы сохранить им жизни?

Волна удивления ударила в него, как поток воздуха из включенного на полную мощь климатизатора. Великаны переглянулись, понимающе кивая. На этот раз ответил тот, что стоял по правую руку от старшего существа.

– Ты снова удивляешь нас, Павел Сорокин. Тебя забирают из привычного мира, разрушив его фундаментальные основы, а ты проявляешь интерес к судьбе существ, которых никогда более не увидишь?

– Не увиливайте! – разом обозлившись на себя, Погремушку, инженера, Лотерею и рослых головастиков, вдруг вскипятился Сорока. – Отвечайте на вопрос, каким бы он ни был! Вы обещали!

– Это приемлемо. – Существо справа от вожака кивнуло. – Нет, мы не можем вмешаться в ход эксперимента. Проявленное нами великодушие – результат длительных переговоров со старшими учеными проекта. У всех, кто выживет в этой башне, будет стерта кратковременная память. Позже они спишут это на шок от взрыва, и только во сне им будут открываться таинственные обрывки случившегося. Твое исчезновение так и останется загадкой, отдел мифологии дал добро на создание нового пласта социальных верований в ареале Циферблат…

– Значит, весь этот комплекс и базы данных Лотереи все же взорвутся? – не унимался Павел, но центральный гуманоид многозначительно погрозил ему одним из длинных пальцев.

– Это уже второй вопрос, а мы обещали ответить лишь на один. – Он обернулся, словно выискивая в цветастом подвижном панно скрытую дверь, через которую вся троица проникла в мир пустышечников и молчунов. – А теперь, пожалуйста, постарайся не сопротивляться. Мы знаем, ты сможешь, ведь ваш вид обладает немалыми зачатками истинного разума…

В ментальном пузыре, обитателями которого стали все участники битвы, снова воцарилась тишина. В дальнейшем Сорока так и не узнал, по своей ли воле замолчали остальные или получили на это телепатический приказ высших существ. Но когда сделал первый неуверенный шаг, то не уловил ни отзвуков мысленного голоса, ни логосолитонов.

– Пойдем, – раздался в его сознании тихий, но неотвратимый приказ.

И он пошел.

Опуская оружие и роняя его под ноги. Медленно, спотыкаясь, почти не управляя собственным телом и разумом. Обходя распростертую на полу Погремушку в луже блестящей крови. Обходя бронированного корпатрицианта, налитого разочарованием, безысходностью и горечью. Пошел против своей воли, напоследок взглянув на раненого инженера и бросив ему мощнейшую мысленную просьбу: живи!

Они скрылись за панелями панно, где экспериментаторы и реконструкторы устроили один из тайных проходов, позволявших выбраться к взлетно-посадочным площадкам невидимых летательных аппаратов. Ушли из храма Распределения, из обиталища надежд и страхов, навсегда покинув хранилище Капители на макушке «Голиафа», осознанно пропустив ряд событий, случившихся почти одновременно…

Клео рухнула на пол, словно превратилась в куклу.

Обезумевший Бродов отшатнулся и врезался в стену, лбом и виском разбивая стекло обшивки.

Селиванов потянул спусковой крючок на себя, вколачивая в спину егеря сразу дюжину пуль.

Погремушка судорожно сжала кисть, давя улыбчивую кнопку.

Петр открыл глаза. Оторвал голову от подложенного под затылок рюкзака. Повернулся вслед ушедшему Сорокину. И улыбнулся.

Беззубый, безгубый, безносый, с разбитой речью, без глаз,

Прося у ворот подаянье, бормочет он свой рассказ -

Снова и снова все то же, с утра до глубокой тьмы:

«Не заключайте мировой с Медведем, что ходит, как мы».

Р. Киплинг, 1898 год

перевод А. Оношкович-Яцыны

Программа дневной кратковременной феи подошла к концу.

Не дожидаясь окончания титров, Кристиния вынырнула из состояния небодрствования, снимая с головы обруч «Волшебника». С раздражением осознала, что успокоительная фея не добилась ожидаемых результатов, лишь незначительно притупив снедавшую женщину боль.

В последнее время феи вообще перестали помогать, даже самые дорогие и эксклюзивные. Как не помог переезд в шикарную комфортабельную квартиру Третьего Купола. Или пополнение банковского счета; или перевод дочери в крайне престижную школу, где учились исключительно дети корпатрициантов.

Заклятье, наложенное на ее сознание хищной скуднодухой, подтачивало, словно термит. Вытягивало соки. Кровоточило. Терзало. Убивало… Устало набросив на плечи халат, Кристиния поднялась с кровати, такой пустой и одинокой.

Отправилась на кухню готовить легкий обед: с минуты на минуту домой должна вернуться Аврора. Не успев запрограммировать комбайн, услышала, как щелкнул дверной замок. Разуваясь, дочка долго возилась в прихожей – огромной, по размерам сопоставимой с их прежней гостиной.