Она звала его «Нестеровский мальчик». Потому что светлым своим обликом походил на ребенка с их любимой картины Нестерова «Видение отрока Варфоломея», изображающей будущего хранителя и небесного заступника России святителя Сергия Радонежского. Мать смутно удивлялась несовпадению имен – на картине дитя назывался Варфоломеем, а почему-то в комментариях указывалось имя святого Сергия. Но это, в принципе, никакой роли не играло: художник чудом воспроизвел на полотне лицо ее сына. И ей не могло не казаться, что это сходство сулит счастье. И ради воплощения этого счастья она готова была на любую жертву.

Несколько месяцев передыха с кооператором закончились очень странно: он исчез с концами. Внезапно и навсегда. И палатки не осталось. И никакой надежды не было на дальнейшее продолжение. Нет-нет, он не от нее бежал и скрывался. Это вообще было исключено. Он-то как раз в последнее время уж очень опасно стал к ней привязываться. Чуть ли не совместное будущее планировал, намекал, что не может надолго разлучаться, и всякое такое. Тут вариантов было два. Первый – что убили за непокорность. Второй – что не убили, но очень доходчиво объяснили. К сожалению, она чувствовала, что вероятнее вариант номер один.

Немного средств к существованию у них еще оставалось. Она велела себе не падать духом. Вспоминала, что жизнь полосатая. Надеялась, что она ровно-полосая и черная полоса не будет намного шире узенькой светлой.

Благодаря надеждам, ей встретились еще несколько вполне добрых людей, которым и нужно-то было от нее всего ничего – минутная радость. За причинение удовольствия они готовы были дарить им с сыном возможность прожить еще сколько-то. Эти милые люди, конечно, о таком раскладе и не подозревали, а то б убежали со страху скачками как можно дальше. Они ж просто веселились, развлекались. Ну, там – «да здравствуют юные жены, любившие нас» и все такое. В любом случае – спасибо, что пригодилась. А иначе бы как?

Мальчик понимал, как сильна любовь его мамы к нему. Он сам любил ее всем сердцем, всем существом, «всеми фибрами души», как говорили когда-то. Он перед сном все мечтал вслух, рассказывая мамочке, как вот он вырастет, станет большой, будет у него много-много денег, вот тогда он купит ей все! Все-превсе! Вот только она скажет, и он тут же купит! Мама на это смеялась, радовалась ему и отказывалась: «А мне ничего-ничегошеньки и не нужно! Только одно – чтобы ты был здоров. И еще – счастлив. Это мне самый главный подарок от тебя!»

Совет друга

Так незаметно, шаг за шагом подошли они к переломному моменту их спокойной и счастливой жизни.

Получилось так. Шли они себе по Невскому, ели мороженое и придумывали всякую всячину про встречных пешеходов.

Что кто-то – типа – инопланетянин, кто-то профессиональный вор, кто-то маньячка, кто-то вампир. И сейчас они притворяются, чтобы на них внимание не обращали, а заползут в свой бункер, и там…

Очень они веселились, просто ухохатывались. Мороженым несколько раз подавились. Стучали друг другу по спинам, чтоб прокашляться.

Довольные были, как лужи на весеннем солнце, сияли и искрились.

Естественно, кому-то понадобилось их счастье. На настоящую радость всегда клюют без раздумий. Остановилась машина, мужик молодой с вполне человеческим лицом (хотя дома в своем логове наверняка был вонючий хряк) спросил, как проехать – тут он задумался – ну, скажем, в Русский музей. А они сами как раз туда и шли! И ему об этом сказали. Это было уже в двух шагах от сокровищницы русской живописи. Но он все равно их подвез и поперся с ними в залы музея. Там и познакомились. Это знакомство и сыграло решающую роль в их дальнейшей судьбе.

Дело в том, что парень-мужик скоро вообще сваливал к другим берегам и потому смотрел на все почти уже со стороны и даже с ностальгической тоской. Он хотел впитать в себя как можно больше светлых впечатлений от своей незадачливой, но по-своему обаятельной матери-родины, не понимая, заметим мимоходом, как эти светлые прощальные моменты будут впоследствии аукаться мечтами о возвращении на вожделенной чужбине.

Но это его дело и его тема, речь не о нем.

Он просто подружился с женщиной и мальчиком. Беззаботно и напоследок. И они с ним подружились, потому что он был смешной, ровным счетом от них ничего не хотел, ничего не просил. Просто жаждал на время влиться в их веселый коллектив.

Однако через какой-то непродолжительный период их знакомства им пришлось обратиться к нему за небольшой мужской помощью.

Просто пару недель назад к ним в окно случайно влетел стеклянный предмет. Бутылка. Это совсем ничего не означало. Никакой это не был тайный намек страшной мафии или вызов страстного влюбленного. Просто ночью пьяные люди сильно перебрали и дрались у них под окнами сами по себе. А сил-то в руках не было! А хотелось сильно объяснить остальным, как они не правы, и наказать за то, что не уважают. Ну, и пошло в ход самое ценное, что у них было, – бутылки.

Пустые, пустые, не волнуйтесь.

Как уж они у них там летали, по какой траектории, этого никто не узнает. Только одна из этих совершенно опустошенных прозрачных красавиц превратилась не по своей воле в орудие зла и влетела в комнату мамы и мальчика на втором этаже. Причем сама не разбилась, хоть неси сдавай в приемный пункт стеклотары.

Окно же раздрызганилось напрочь. Они ужасно огорчились, хотя и не испугались: такое в их районе час от часу случалось. Неприятно было, что на этот раз досталось им. Пришлось завесить дыру в окне детским ватным одеялком, отслужившим свой добрый век. Комната стала выглядеть – нет слов описать! Вроде всего-навсего потрепанное одеялко на половине окна, а такой тоской и нищетой потянуло, что хоть топись. Вот – на заметку декораторам – какова роль маленькой незначительной детали в интерьере.

Они попытались перемогнуться своими силами, как привыкли на протяжении всей жизни. Забили окошко кусками по случаю подобранной фанерки. Поверх одеяла. Чтоб не дуло. Потому что сильно дуло. Стало не так ветрено, но визуально еще срамнее. Вот и пришлось попросить знакомого друга подсобить.

Он радостно вызвался помочь. Забежал в их обиталище, чтоб снять мерки для нового стекла.

И опупел!

Ну, никак он не ожидал, хоть и повидал в своем родном городе всякого, чтоб современные, цивилизованные, редкостно милые его сердцу люди жили в такой запредельной нищете. Это впечатление, конечно, сильно усугубилось одеялом и фанерками. Но даже со вставленным стеклом как-то… не катило.

Вот тогда он и велел ей менять ход жизни.

– Что ты здесь сидишь? Состаришься и сгниешь! – пообещал он.

Она поняла, что чему-чему, а этому обещанию верить можно. Решила, что послушается его во всем. Вот как он скажет, так и будет.

Он велел ей ехать в Москву. У него там близкий друг был хозяином строительной компании. С ее художественным дипломом стыд жить в такой комнате, с такой мебелью, в таком подъезде и так далее (читай ту самую страшилку).