С этими словами старушка порылась в сумочке и протянула Виктории ножницы.

Прямо через межпространственное окно.

В широко раскрытых глазах эльфийского короля читалось: "А что — так можно было?!". Оказалось — можно.

Можно было бы заодно упомянуть, что на корпусе ножниц красовалось чуть стертое клеймо "ООО 'Кларент'". Или что ножницы были изготовлены в девяностые, по конверсии, из переплавленных советских танков. Можно, но необязательно, ведь все это не имело значения. Главное: у Тори в руках оказалось холодное железо, и она с размаху вонзила его в нерушимую эльфийскую печать.

Печать ответила: "Хрусь!" и развалилась на множество мелких частей.

— Ты не говорила, что за тобой присматривают Сестры-Прядильщицы, — упрекнула Викторию Изабель.

— Что?.. Кто?! Никакие они не сестры — просто соседки по коммуналке.

— Ну, конечно!

* * *

Стряхнув обломки сургуча на землю, Виктория отдала бумагу Чарли.

— Благодарю, любовь моя, — он церемонно склонил голову. — А теперь, — принц достал из внутреннего кармана золоченую авторучку, — осталось вычеркнуть три слова, заменив их единственным: вместо "пока жив наследник" — "бессрочно". Вот так.

Нужно отдать эльфийскому владыке должное: он принял поражение достойно — молча развернулся на каблуках и пошел прочь из сада.

Сынок за ним не последовал.

В фильмах планеты Земля такие моменты растягиваются на целую сцену: злодей толкает речь, тем временем силы добра нейтрализуют его. Первородный решил быть до последнего дивным — порвал шаблоны: молча выхватил меч и бросился на Викторию.

— Не лезь к моим друзьям, гад ушастый!!!

Пылающая от гнева ферпия пылала абсолютно во всех смыслах этого слова. Пронзительно-рыжее пламя охватило обоих, взвилось столбом, опалило траву, кусты…

И погасло.

На сожженной земле от эльфа и птицы осталась лишь куча пепла.

Тори рыдала, упав на колени возле дымящихся останков. Жозефин рыдала, повиснув у Атлы на шее. Изабель, лишенная мужского плеча, вцепилась в Берик, та молча вытирала лицо рукавом. Пейдин гладил Лебедку по ноге, нервно дергая глазом: "Ну, не надо. Ну, хватит. Ну, серьезно!". Гномка не рыдала — скрежеща зубами, ломала и гнула ножницы, которые бросила фея.

Садовницы исчезли, словно комары, нюхнувшие масла гвоздики, дриада тоже куда-то пропала.

Чарли смущенно прокашлялся:

— Милые девушки! Позвольте напомнить вам о логике и… атас: ректор идет!

Виктория обернулась. Посмотрела на него едва ли не с ненавистью:

— Если ты считаешь, что шуточки уместны в такую минуту…

— Он правда идет!

Не глядя под ноги, прямо по клумбам к месту катастрофы спешили Энжей и физрук. Безымянный, как обычно, не суетился, — просто возник рядом с Тори, заставив ее отшатнуться.

— Где все вы были раньше? — гневно выкрикнула она.

— Где-где. В столовой, — проворчал гоблин. Пинком отбросил большую часть останков, буркнул: "Дивные удобрения, чтоб их!". Обернул руки краем балахона и погрузил в пепел.

— Что вы делаете?!

— Принимаю роды, глупая ты паникерша.

— Как?.. Что?..

Безымянный не повышал голос, действовал уверенно и спокойно, и его спокойствие начало передаваться студентам. Чарли присел на корточки рядом с наставником:

— Учитель, я пытался объяснить, но меня не послушали.

— Привыкай, — усмехнулся старик, — семейная жизнь — вся такая.

Подоспевший ректор молча открывал и закрывал рот — никак не мог выбрать: ругать подопечных или поздравить с грандиозной победой. Полковник не заморачивался тонкостями психологии: окинул взглядом зареванных девиц и скомандовал:

— Отставить сопли! Никто не умрет! Чистокровный феникс отряхнулся бы, высказался и пошел дальше. Полукровке будет труднее: придется расти и взрослеть с нуля.

Виктория смущенно шмыгнула носом.

— Чарли, прости, что не стала слушать тебя…

— Я все понимаю, — махнул рукой принц. — Вы, женщины, — существа эмоциональные.

— Это точно, — пробормотал лепрекон, косясь на завязанные бантиком ножницы.

С неба сверзилась гарпия — эмоциональнее некуда, ее блондинистый оптимизм исчез без следа: Сохви Туула была всклокочена, растеряна и сама на себя не похожа.

— О, нет! Я не готова! — заломила она крылья. — Не готова быть матерью и возиться с птенцом! Что ты стоишь?! — напустилась она на полковника. — Скажи что-нибудь!

— Почему не готова?! — рявкнул Брунс. — А когда будешь? Сколько еще мне ждать?

Гарпия зашипела и потащила физрука прочь. Тори презрительно фыркнула:

— Подумаешь! Сами вырастим.

— Тогда забирай.

Безымянный извлек из пепла громадное темно-багровое яйцо в золотистых прожилках. Чарли снял сюртук, бережно завернул новорожденную и отдал Виктории. Берик, Изабель и Жозефин подбежали, отталкивая друг друга, только Лебедка не сдвинулась с места.

— Детка, ты что — не любишь младенцев? — нахмурился Пейдин.

— Ничего не имею против, — пожала плечами гномка, — но я — реалист. Пять минут умиления, а дальше — годы воспитывать проблемную огнеопасную дочь. Надеюсь, Тори, ты понимаешь, во что ввязалась.

— Воспитывать будут двое, — принц обнял Викторию за плечи.

— Получается: у Сил день рождения? — дошло наконец до Атлы. — Это надо отметить!

Все больше студентов и даже преподаватели подходили, чтобы взглянуть на удивительное новорожденное яйцо. Из яйца доносился отчетливый стук: еще не явившись на свет полностью, ферпия уже рвалась хулиганить.

* * *

Разумеется, друзья позабыли, что нужно остановить крысу-курьера. Та вбежала в редакцию "Вестей Хвоста" с горящими глазами: не каждый день ей платили по тройному тарифу.

— Что за шум? — выглянул из кабинета главный редактор, он же — верстальщик, он же — фотограф.

— А-а-а!!! Вот… — дрожащим пальцем указала на крысу секретарша, она же — репортер, она же — уборщица.

Крыса взяла под козырек крошечной фуражки с гербом ИБО, бросила на пол листок и умчалась тратить получку. Редактор, уборщица и все остальные оглядели листок. Развернули его пинцетом. Прочитали. Перечитали. Перечитали еще восемь раз. Наконец новость уложилась у них в головах.

— А с виду — такие приличные гоблины, — ворчали прохожие, прислушиваясь к радостным воплям, что неслись из окон редакции.

Как истинный профи, редактор "Вестей Хвоста" все же проверил, правдива ли новость. Десятки вервольфов, троллей и прочих жителей полуострова клялись в тот весенний день, что были последними, кто видел эльфа.