– Ну и дурак. Ваш канцлер тоже дурак. Мы и так знали о грейтах. Если бы не это, не успели бы вовремя. – Немец фыркнул. – Шайсе, когда же вы поймете, что знания нельзя узурпировать и выкладывать на стол, как козырь – только в выгодных для себя случаях.

Клим не нашелся, что ответить.

– Воображение важнее знания, – заявил после нескольких секунд молчания Шерхель и тут же спросил: – Знаешь, кто сказал?

– Гитлер? – с вызовом ответил вопросом на вопрос Клим.

– Альберт Эйнштейн! – Зигфрид постучал себя по голове собранными в щепоть пальцами. – Совсем ты… заруководился. Ладно, пошли к столу. А то еще ваши отцы-командиры пришьют тебе государственную измену за тет-а-тет с великим и ужасным Бешеным немцем, ха-ха!

Елисеев отметил про себя, что «великий и ужасный» Зигфрид произнес безо всякой иронии. Они вернулись под навес, выпили. Постепенно командиры подразделений начали расходиться – завтра утром ополчение выступало на север, громить базу грейтов на побережье.

* * *

Из дневника Клима Елисеева:

С высокой сопки в бинокль захваченная грейтами бухта просматривалась вся, от края до края. Если бы у нас были дальнобойные орудия, участь противника оказалась бы незавидной. Однако даже самые лучшие ракеты, изготовленные на заводах Фербиса, не могут отсюда поразить позиции врага. Ракетный миномет Шерхеля бьет всего лишь на два километра, правда, его создатель утверждает, что в ближайшее время дальнобойность будет доведена до пяти. Но в любом случае паровой бугель немца вряд ли забрался бы по крутым склонам на вершину.

Надо отдать должное командованию грейтов – они оценили свои ошибки и подготовились к обороне. Линии окопов, спирали колючей проволоки, долговременные огневые точки, вкопанные в землю бронемашины и танк, установленный на высотке, господствующей над прибрежной равниной. Взять плацдарм с налета нечего было и думать.

Дождь, неделю ливший без продыху, наконец-то перестал. С океана потянул теплый ветер, разогнавший надоевшие тучи. Брызнули лучи Зоряной звезды. Из Фербиса пришло подкрепление – три бронепаровика, вооруженных парометными стим-спитами, и полторы тысячи человек. Они привели обоз с ракетами и снарядами к парометам. Лускус приказал ополчению построиться.

Грязные, промокшие, усталые, люди кое-как выровняли ряды. Угрюмое молчание царило над нашим воинством. На левом фланге пыхтел, задрав в небеса ствол миномета, исполинский бугель. Облаченные в кожу арбайтеры Шерхеля, единственные из всех, глядели весело. Они верили в своего командира, верили в мощь и силу пышущего жаром медного чудовища, созданного их руками и умом дерзкого немца.

Взобравшись на башню броневика, Лускус оглядел ополчение и заговорил, постепенно повышая голос:

– Граждане свободной Медеи! Друзья! Братья! Наступил час решительной битвы. Мы пришли на эту землю, чтобы обрести здесь новый дом, новую Родину. Злой рок довлел над нами, слепые силы природы противостояли нам. Мироздание списало нас в утиль, в мусор, в сыть для хрустальных червей. Но мы – люди! И мы сумели выжить, сумели взять судьбу под уздцы и повести ее туда, куда нам было нужно. Скажу больше: братоубийственная война, в которой нет и не может быть победителей, едва не погубила нас, но вновь восторжествовал разум, и мы избавились от кровавого наваждения. Настали мирные дни. Дни, когда мы стали строить дома и бросать в землю семя, закладывая фундамент благополучной жизни для наших детей и внуков. Они, конечно же, будут счастливее нас. И каждый из нас сделает все, чтобы их счастье стало реальностью.

Но оказалось, что испытания наши не закончились…

Лускус на секунду замолчал, переводя дух, потом снова заорал так, что на шее вздулись жилы:

– Братья! Недобрый ветер принес на эти берега хорошо вооруженного и умелого врага. Когда-то многие из вас были жителями государств Великой Коалиции. И я знаю – некоторые сегодня думают так: вот пришли наши, зачем с ними воевать? Подумаешь, на планете сменится власть. Нам-то что? Законы Великой Коалиции не хуже нынешних законов. Штык, то есть звенч, – в землю и будем ждать. Так вот, именно этим людям я хочу сказать: не надейтесь! Несколько дней назад, когда десант противника высаживался в бухте, на ее берегах раскинулась вольная рыбачья деревня. Я специально навел справки – все, абсолютно все мужчины этой деревни в прошлом не просто являлись гражданами Великой Коалиции, но и служили в армии, участвовали в войне. Враг не пощадил никого. Были расстреляны не только мужчины, но и старики, женщины, дети… Зачем это было сделано? Враг боялся, что кто-то из жителей деревни разнесет слух о высадке. Не нужно быть великим полководцем, чтобы понять – грейты готовили внезапное нападение на нас. Их целями являются не только Фербис с его заводами, но и окрестные поселки и деревни.

Я уже говорил, но повторю еще раз: у нас нет иной доли, кроме той, которая нам досталась. Крепко подумайте об этом. Подумайте и решите, что вам ближе – сдаться на милость победителя в надежде, что вас не расстреляют, как тех несчастных, чьи тела закопаны вон там, за холмами, или с оружием в руках доказать, что вы – хозяева нашей планеты.

– Кажется, раньше это называлось нейролингвистическим программированием, – пробормотал стоящий рядом со мной Шерхель.

Лускус между тем уже ревел, как аллимот, потрясая руками:

– Наша новая Родина оказалась милостива к нам. Да, да, милостива! Вспомните, в скольких семьях за эти года родились дети? Вспомните и о том, могли ли ваши женщины рожать там, в других мирах? Могли ли вы сами иметь детей? Так неужели же мы просто так отдадим кому-то планету, сделавшую нам такой сказочный подарок? Неужели же ради наших детей мы не разобьем врага?

– Врага-а-а-а-а!! – раскатилось над шевелящимся строем.

– Ради детей! – Лускус выхватил звенч и воздел его, указывая клинком в зенит.

– Ради детей!!! – завопили ополченцы, и над их головами засверкали в лучах Эос тысячи звенчей. Тревожный, пугающий звон фосфорной бронзы поплыл над курящейся паром равниной, над просыхающей травой, над холмами и зарослями.

– Вперед! – Потрясая мечом, Лускус повернулся лицом к океану. – Смерть им!

– Смерть!! – подхватили ополченцы. Люди стронулись с места, побежали.

– С ума он сошел, что ли? – растерянно вскрикнул Кислицын. Шерхель выругался по-немецки и бросился к бугелю. Я, честно говоря, все еще не верил, что Лускус вот так, на самом пике душевного подъема, не поймешь чьего, то ли его личного, то ли всего ополчения, кинет наши войска в бой.

Он кинул. Зарокотал и поехал бронепаровик, покачиваясь на кочках, завизжали пришпоренные прыгуны. Кричали люди, звенела бронза. Ополчение свободной Медеи пошло на штурм укреплений грейтов. На отчаянный, лобовой штурм, в котором победить можно только в одном случае – если отбросить вообще всякий страх, забыть о том, что ты человек, забыть себя ради общего дела, общей победы…

* * *

Это была страшная битва. Бойцы ополчения бежали на окопы грейтов безо всякого строя, одной сплошной, объятой яростью массой. Раскрытые в крике рты, искаженные злобой лица. Побросав копья, топоры, алебарды, арбалеты, люди сжимали в руках звенчи и лезли вперед с упорством, достойным великих сражений прошлого.