закон, но зачем? Сложно, дорого в том числе и с точки зрения репутации, а смысла никакого. Мы ведь лишимся боярства. Пойми, боярин — это не только политические привилегии, но и определённые экономические. Поэтому за каждым боярским родом куча разных предприятий. Мы как бы тебе лучше объяснить? Мы что-то вроде ТНК из твоего мира скорее, чем просто дворянский род. И контролирует всё это орифлама. Потому, уверен, меня и выманили в охотничий домик, а потом попытались взять живым. Заставить передать всё именно Воронцовым. А иначе, как только исчезнет боярский род — в этот момент развеется орифлама и пропадёт её отражение в главном зале Геральдической палаты, с этого момента всё отойдёт в казну императора. Но если мы станем обычным дворянским родом, то право на орифламу потеряем.

— Она исчезнет? — уточнил Михаил. — Мне это надо знать, если будут вопросы.

— Да нет, она завязана на кровь членов рода. Ты просто не сможешь её вызвать без титула боярина. А присваивать боярский титул мелкому новообразованному роду император не станет. Денег вам хватит, я тут в следующие годы сумел добраться до пары тайных счетов рода. Их данные я передам тебе. Они не исчезнут вместе со мной, потому что уже существуют. Этого вам хватит пережить несколько лет, девочки как раз закончат учёбу, и вы спокойно скроетесь. А вот сразу бежать за границу не советую.

— Почему?

— Те же активы семьи Столешниковых. За пределами Империи вам запросто не поверят, что орифламы больше нет. Попробуют надавить, чтобы ты переписал всё на них. Пока все не убедятся — вам лучше не пересекать границу.

— Хорошо. Убедил. Последний вопрос. Исходя из твоего знания будущего. Ты сказал, что в поместье девчонки и присматривающий за домиком лесник. А охрана куда делась?

— Какая охрана? — искренне удивился Михаил-два.

— Ну как? Ты ладно, собрался девушку в постель укладывать — кузнец не нужен. В смысле охранник свечку держать. Но Аня? Она же пусть младшая, но дочь наследника клана. Что с её охраной?

— Зачем охрана? — всё также непонимающе помотал головой Михаил-два. — Войну обязательно объявляют через Геральдическую палату, вот тогда охрана действительно нужна. А если нет объявленной войны — то зачем? У нас даже простолюдины не боятся, в Российской империи очень хорошо работает полиция. А уж дворянину… Нет, лет до десяти, пока базовый экзамен не сдашь, понятно, ребёнка ещё могут обидеть. А так любая из наших девчонок… Стоп, я сообразил. В твой России нет сословий, а у нас любой дворянин имеет право применять магию в порядке самообороны, и ничего ему не будет. Нет, чисто для статуса отец бодигарда Аньке выделял, но она от него постоянно сбегала.

— Ладно, понял. Тяжёлый случай. Или это я после распада Союза от такой спокойной жизни отвык? Говоришь, здесь нет времени? Дай мне разобраться и всё распланировать, и поехали.

— В любое время. Стоит тебе войти в дверь последнего зала — и ты окажешься в нужном стартовом моменте. Ты принял решение, ты остаёшься, потому нас больше не может здесь быть двое. Прощай, мне пора уходить. Удачи тебе.

— Прощай. И как говорили ещё у меня на срочке: никто — кроме нас!

Глава 4

В начале было слово: песец

Михаил проснулся от дикой головной боли. По краю сознания мелькнула тоскливая мысль: всё как у нормального попаданца, включая непривычные ощущения тела. К сожалению, мучиться вопросами «кто я» и «как здесь оказался», вспоминая летящий на тебя грузовик или хотя бы похмелье от палёной водки — не его случай. Тем более, когда ты точно знаешь причину, включая то самое похмелье, но уже местного тела и от коньяка. Благородный дворянский напиток, блин.

Кстати, тело и в самом деле было… неудобное. Михаил спихнул с себя одеяло, дальше положил на пол орифламу, похожую, оказывается, на средних размеров хоругвь — что-то вроде знамени, где полотнище крепится не к вертикальной палке, а к поперечине крестообразного древка. На красном поле парил золотой сокол. С трудом соображая — каждое движение отдавалось дикой болью в затылке и макушке — вспомнил, как заставить орифламу исчезнуть. Точнее, перейти в призрачное состояние. Вслепую нашарил на столике рядом с кроватью обезболивающее. Какое счастье, что и здесь у него по молодости одни и те же проблемы — как меняется погода и скачет атмосферное давление, то начинает болеть голова, потому анальгетик всегда под рукой. С трудом закинул таблетку в рот и, пролив треть графина с минералкой на себя, смог таблетку запить.

Чародейская медицина оказалась намного лучше самой дорогой прежней химии, буквально через пару минут боль прошла. Так что Михаил смог дотянуться до выключателя. А ничего так местные бояре живут, если всего-то охотничья заимка в глуши леса. Некоторый свежий срач от попойки присутствует в виде бутылок и мусора от закуски, но в целом чистота и порядок, заметна хорошая работа местной службы клининга или как её здесь? Пол из лакированных досок весь мылом вымыт и чем-то ароматным натёрт, постланы дорожки-половички. В углу ближе к окну диван и на круглом переддиванном столе большой хрустальный кувшин с водой, в нём букет из роз и странных больших цветов, напоминающих фиалки. Дорогой ковёр висит над кроватью, имеется прикроватный столик — где и стоял графин с минералкой — из какого-то драгоценного полированного дерева. Михаил такой ерундой не интересовался, пусть и мог это себе позволить, но у него был приятель, буквально фанатевший от разнообразной деревянной мебели: дома сплошная ценность разных пород, так ещё и всем друзьям лекция, чем интересен тот или иной экземпляр. Ага, и стакан в наличии — в темноте не заметил. А ещё на столике перо и чернильница вместе с бумагой и конвертами, сургуч с печатью. Но это точно сейчас ни к чему.

Во втором углу высился платяной шкаф для одежды, а ещё там на внутренней стороне дверцы имелось зеркало в рост. К нему-то Михаил и направился. Ну… в принципе, логично. Это же он сам в семнадцать лет. Те же русые волосы, овальное лицо с оттопыренными ушами, чуть пухловатыми щеками, крупным носом и карими