Около похожего на пыточное кресло аппарата пританцовывал Кейс; свет то превращал его в черное изваяние, то окрашивал в алый. Еще одно изобретение японцев – нч-инъектор, подведение вибраций прямо к черепной коробке. Что уж они там наколдовали, я не знаю, да и название мне не нравилось, но смысл в следующем: специальная контактная игла вставлялась в приготовленный предварительно разъем прямо на черепе, потом начинался беспредел. Это сложно описать – вибрация заполняет тебя до предела, все эмоции, которые может внушить или вызвать музыка, становятся такими сильными, что ты просто взрываешься. После голова разламывается, но хочется еще и еще, а затем человек становится овощем – мозг выжигает. Некоторые, правда, считают, что оно того стоит. Один раз я попробовал; отверстие, окантованное специальной сталью, осталось до сих пор, присоединившись к двум разъемам для «вилки». Многих женщин это заводит.

– Мэй очень зла, – одними губами сказал Кейс, потому что звука все равно не было бы слышно, а потом отвернулся к клиенту, который пускал слюни от секса с низкими частотами.

Около пульта копошились Дейт и Масахико, контролируя мощность, скорость передачи вирт-клипов и музыку.

«Попытай удачи, мертвец».

Огромный, на всю стену, инфоэкран расплылся, передавая буквы, собранные из картин разложения, грязного секса, раздирающего тела на части. Чернуха, нарушающая законодательство, возбуждала народ, именно этим «Хайвэй» и прославился. Шеренга голых андроидов с пятнами сажи вместо глаз неточно, но неизбежно приближалась к гигантскому бассейну с кислотой. Движения слепых, неотрепетированные и отрешенные, тем не менее безупречно вписывались в звукоряд.

Я перепрыгнул через увитый проводами пульт и открыл кейс.

– Давно пора, – Масахико отошел, краем глаза глядя на то, как кислота размывает заменяющее кожу покрытие.

«Попытай удачи, мертвец», – смеялся инфоэкран и стремительно падал с горы в выгребную яму, до краев заполненную трупами. Я подключал нужные мне устройства, настраивал пульт, пытаясь успеть за оставшиеся пару минут. Шепот вкрадчиво ввинчивался в подкорку. Уже пошли кадры с видами на старые заводы, – те самые, за которые на «Хайвэй» хотели подать в суд поборники морали, но, как это водится, проиграли. Связанная женщина без лица, лежащая на допотопном, заржавевшем станке, шелестела одну и ту же фразу, все громче и громче, требовательнее и требовательнее, а группа фриков разрезала ее на части.

«Играй в меня».

Кого-то в толпе вывернуло, но в «Хайвэе» такое случается. Несколько особенно внушаемых уже впились в друг друга ногтями; отдельные люди, пришедшие поглазеть на сумасшествие «Хайвэя», один за другим сливались, ловя капли пота, прижимаясь жесткими основами очков к чужой плоти, не переставая двигаться. Две туристки в ужасе содрали очки и начали проталкиваться к выходу – зрелище пришлось им не по вкусу, но на входе висит предупреждение. Полиция сюда не совалась, потому что ответственность за посещение «Хайвэя» лежала на самих туристах. Не знаю, получится ли у них выбраться, если они не захватили с собой шокеры.

Я надел наладонники и очки, колдуя над виртуальной панелью, пот лился в глаза. У женщины появилось лицо. Это было очень красивое лицо – я собрал ее из того, что мне нравилось. Синтезированная из девушек мечты ведьма, по мертвенно-бледному лбу которой сейчас медленно стекала струйка крови. Стоп-тайм в бите нагнетался виляющей вдали мелодией, она зловеще присвистывала, обещая скорый накат. Напряжение можно нагнетать до бесконечности, но многие тогда рехнутся прямо в зале, если не ослабят контакт с Сетью, а эти пижоны редко его ослабляли.

«Попытай удачи, мертвец…»

Успел! Губы раскрылись:

«Сдохни».

Я дернул ручку усилителя; нефильтрованный, бездонный гитарный бас ворвался в зал, наполняя его вибрирующим гулом. Черный латекс, впившийся в формы стократно убитой, живой-мертвой Некро, хотелось содрать вместе с кожей. Она смеялась, откидываясь назад и зачерпывая руками острые звездочки. Смешанный с гитарным звуком голос заставлял покрываться мурашками, делать стойку, визжать от восторга и умолять о том, чтобы она приказала хоть что-нибудь. Дева «Хайвэя», созданная мной для того, чтобы не умереть без денег. Некро, сотканная из вожделения, кровавых фантазий, цитат давно умерших музыкантов и гитарного воя.

«Играй в меня».

Откуда-то нахлынула такая ненависть, что я дернул ручку до упора, желая, чтобы головы тех, кто стремился сюда, закипели и взорвались, как в микроволновой печи. Жужжащие сэмплы, стрекочущие удары, пучки опасных вибраций – полный контакт, full. Некро шептала, перевернувшись и кусая губы под очередным любовником, лица которого не было видно. Голос рвал мелкие сосуды, вокруг нее струились остатки вирт-клипа, в которых мертвецы выбирались из могилы и двигались на город плотной волной. Смерть, от которой невозможно отказаться, – засунутое в распахнутый рот дуло револьвера, секс до агонии. Стрелки зашкаливали, показывая критический уровень. Они дергались в ритме ударных – в том же, в котором сокращались сотни тел внутри «Хайвэя».

«Сдохни».

Длинные пальцы с черными ровными ногтями скребли землю крупным планом. По тому, как они слегка подергивались, можно было ощущать ритм фрикций.

«Сдохни».

Кто-то врезал мне по лицу, отодрав очки. Я увидел Масахико, у него из носа шла кровь, а глаза светились бешенством. Техник убавил мощность, развернулся – и ударил еще раз. В зале царила неразбериха, половина народа в бессилии попадала на пол, пытаясь выбраться из трансовой грезы, другая половина изнемогала, трахаясь и танцуя, танцуя и трахаясь, трахаясь и танцуя…

– Ты спятил, ты ненормальный! – Мэй бушевала, размахивая руками и борясь с желанием мне врезать. – Ты же едва не убил всех клиентов!

Она бы ударила, если бы не боялась. Не знаю, в чем тут дело, – в спидерах или в чем-нибудь еще, но я чувствовал, что если она поднимет руку или прикажет вышвырнуть меня своим громилам, я ее уничтожу. Мэй тоже это чувствовала, поэтому не подходила ближе. Мелкие колечки проволоки, из которой было сделано ее платье, тихо позванивали.

– Ты уволен! Уволен, мать твою! – взвизгнула она, бросила жиденькую пачку кредитов, которую я тут же подобрал, и указала на дверь. – Забирай кейс и катись к дьяволу!

– Дьявол с изобретением Сети потерял актуальность.

Я вышел из клуба, крепко сжимая в руках кейс с составляющими мертвой девы «Хайвэя», и зашагал к подземке. В голове стояло видение лысой инопланетянки, вырывающей из головы антенны, на основаниях которых оставались маленькие кусочки кожи; я никак не мог понять, откуда оно взялось и как выкинуть его из головы. Перемахнув через ограду, я поймал тачку и попросил отвезти прямо к «Дыре», нигде не останавливаясь. Сейчас Мэй придет в себя и пошлет за мной отряд япошек, чтобы вернуть ставшую их визитной карточкой кибернетическую Некро. Когда она сердится, плохо соображает. Я откинулся на сиденье и вдохнул воздух свободы, пялясь в затылок механического водителя. Думать о последствиях не хотелось.