– Вадик?

– Карлсон! Вылетел он вон оттуда, из немецкого дома. И спикировал сюда, - Санек плавно описал рукой полукруг. - И вот здесь исчез. Прямо у двери.

– Все? - спросил Алешка. - Надо его логово искать. - И соблазнил Санька: - Там, наверное, много чего. Натаскал, ворюга!

Обошли мы всю крышу, ничего подозрительного не нашли, «много чего» тут не было. Кроме пары дохлых голубей и пары дохлых крыс.

А у самой двери Алешка вдруг нагнулся и поднял… зажигалку.

– Ни фига себе! Он еще и курит!

Зажигалка была красивая. Вся такая серебряная с рисунком в виде высотного университета МГУ. А когда Алешка щелкнул ею, она не только вспыхнула огоньком, но и проиграла какую-то знакомую, но не очень попсовую мелодию.

– Заграничная, - завистливо сказал Санек. - С музыкой. Меняемся? На батин баян. Слабо?

– На фига он мне, - усмехнулся Алешка.

Санек возмутился такому невежеству:

– Играть будешь. Всякие песни.

– В метро, что ли? А батя твой как же?

– А он на скрипку переходит. Говорит, жалостней получается. Лучше платят.

Я напомнил им, что мы сюда не торговаться пришли.

Алешка смерил меня ледяным взором сверху донизу. И вдруг там, у меня под ногами, остановил свой взгляд:

– А это что такое?

Нагнулся, быстро что-то собрал в ладошку. Показал нам. На ладони лежали… окурки. Каких-то черных сигарет.

– Я ж говорил: он курит!

– Кто?

– Карлсон. Или его сообщник. - И Алешка снисходительно пояснил: - Окурки лежат в одном месте, так?

Мы кивнули.

– Значит, кто-то долго стоял здесь и волновался. - Он пересчитал свою добычу. - Во! Шесть штук! У тебя пакета или коробки нет? Ладно.

Алешка уложил окурки в носовой платок и спрятал в карман куртки.

Я возмутился. Он глазом не моргнул:

– Это, Дим, вещественные доказательства. Понял?

Понял. Доказательства чего? Что кто-то стоял здесь и курил. Не велико преступление.

А ведь будущие события показали: Алешка опять оказался прав…

Когда мы явились домой, папа уже пришел с работы и мама его заботливо кормила на кухне. И гладила по голове. А папа жевал и жмурился, как кот на солнышке.

– Где бегали? - спросил папа.

– По крыше, - пошутил Алешка.

Мы с ним давно уже усвоили: когда хочешь соврать, говори правду. Все равно тебе не поверят.

– Ну и как? - спросила мама.

– Здорово! - похвалился Алешка. - Домик Карлсона нашли. Посидели… Так у него накурено!

– Фантазер! - она потрепала его по голове. - Идите мойте руки и - ужинать. А то папа все съест.

– Опоздала, - сказал папа, отодвигая тарелку. - Да они небось у Карлсона отужинали.

Что-то мне эти слова не понравились. Подозрительные какие-то. И взгляд у папы чересчур внимательный.

– У меня для вас приятная новость, - сказала мама, когда мы сели за стол. - Помоете посуду - скажу.

– Это шантаж, - намекнул папа. - Вымогательство. Состав преступления.

– Напугал! - фыркнула мама. - Ради посуды я на все пойду. Ну, кто смелый?

– Алешка, - сказал я.

– Димка, - сказал мой брат.

– Ну, так и быть, - сказала мама. - Один вынесет ведро, другой - посуду.

– А куда ее выносить? - уточнил осторожный Алешка.

– Мыть! - уточнила осторожная мама.

Мы переглянулись: пора соглашаться, а то она еще что-нибудь придумает.

– Ладно, - сказали мы.

– Так вот, - радостно улыбнулась мама. - Только что звонили из школы!

Мы насторожились. Приятных звонков из школы что-то давненько не было. Их вообще никогда не бывает. А мама сияла:

– У вас в школе свинка!

– Большая? - уточнил Алешка. - Или морская?

– Карантин! Две недели! Гуляй - не хочу! Поели? За вами - посуда, ведро и пылесос.

– Мы про пылесос не договаривались! - завопил Алешка.

– Ах да! - спохватилась мама. - Вы правы. Еще и магазин. И прибраться в своей берлоге.

Когда я вымыл посуду, пропылесосил всю квартиру, вынес ведро и вернулся из магазина, Алешка таинственно подмигнул мне и показал глазами на дверь нашей комнаты: зайди, мол, тайное дело есть.

Так, огорчился я, мама еще что-то надумала.

Оказалось, не мама, а папа. Ему позвонили с работы, а Лешка, конечно, подслушал. И сообщил мне. Я никогда не думал, что слово «сообщил» происходит от слова «сообщник». Так и получилось - на две ближайшие недели я стал Лешкиным сообщником по раскрытию жуткой тайны. Невероятной даже.

– Дим, - зашептал мне Алешка прямо в ухо, когда мы скрылись в своей «берлоге», - ты знаешь, из какого окошка вылетел Карлсон? Опять из немецкого. А знаешь, кто там живет? Очень главная персона. Советник посольства! И папе сказали, чтобы он помог поскорее разобраться в этом деле. Потому что… Сейчас вспомню… А! Потому что оно приобрело «нежелательный международный реверанс». Понял?

Еще как! Особенно про международный реверанс.

– Наша задача… - начал Алешка.

– Наша задача, - перебил его я, - учиться и учиться. Из последних сил.

– У нас карантин! Ты что!

Он сказал это так, будто карантин обязывает детей всего мира объединиться на борьбу с преступностью. А кто не объединится, тот сам жулик.

Я покорно поник головой. А Лешка сразу взял командование в свои цепкие руки:

– Завтра с одним пацаном поговорим.

– С каким пацаном?

– С немецким. Это у них что-то украли. А пацан этот дома был. Я сам слышал. «Значит, - спросил папа, - в момент совершения кражи в квартире находился младший сын советника, так?» Мы найдем этого пацана…

– Как? Их там двести штук!

– А я фамилию подслушал. Этого советника. Фофан его фамилия.

Странная фамилия у такого важного лица. Впрочем, чего у них только не бывает.

Клаус Хофман-младший

Утро началось с небольших неприятностей. Мы еще спали, в счет карантина, а мама закричала на всю квартиру из прихожей:

– Отец! Ко мне! В одной руке - ремень, в другой - Алексей!

– А Дима? - высунул Алешка нос из-под одеяла. Заревновал.

Оказывается, мама затеяла стирку и ходила по квартире, собирая наши носовые платки.

– Полюбуйся! - мама сунула папе под нос две руки. В одной - зажигалка, в другой - носовой платок с черными окурками.