Когда почувствуешь силу — иди. Сейчас тебе нельзя спешить. Пока будешь силу набирать — цель свою вспомнишь.

Я попытался приподняться, но у меня тут же закружилась голова. Действительно, не было сил.

— Охотник без цели, что камень лежащий у дороги или трава. Ты не спеши, в спешке цель не найти. Остановись, оглянись. Подумай откуда и куда идешь. А там цель увидишь. Таня тебе хороший отвар из трав готовит.

Я задумался над тем, что он мне сказал. Старик умолк и снова медленно затянулся трубкой, так будто огонек табака погружал его в одному ему известную бесконечность.

Выкван сидел в странной позе. С прямыми, плотно сомкнутыми ногами и прямой спиной. Его тело образовывало букву «г» или прямой угол.

По всей видимости ему было удобно в этом положении.

А и вправду, куда я спешу? Признаться, мне было плохо физически. Но на душе царил какой-то плотный, даже густой покой.

Так бывало только в детстве, когда у тебя нет никаких дел, кроме как разглядывать узор на ковре перед сном.

В такие минуты все вокруг накрывало безмятежностью и нет ни вчера, ни завтра.

Разглядывая внутреннее убранство яранги, огнище, обложенное булыжниками, грубую посуду, одежду, развешанную по стенам, мне подумалось, что иногда здорово не помнить ничего.

Когда память пуста — не за что переживать или стыдиться, сожалеть или помнить то, чем восторгался, чему радовался.

Приятное чувство посетило меня. Все это снова впереди. Вся жизнь с неизведанным хорошим и плохим ждет меня в будущем.

Странно, что они до сих пор хранят в яранге портрет Ленина. Он под наклоном висел на стене в рамочке. Может, я в прошлом?

Я снова уснул. Когда я проснулся, то увидел, что всё еще нахожусь в яранге. В огнище плясали языки пламени. А старика нигде не было видно.

— Проснулся? — девушка улыбнулась. Ее голос звучал нежно и его было приятно слушать. Она была младше меня, но обращалась ко мне на «ты».

Здесь так принято.

Я почему то помнил местные порядки. Эта земля была свободна от условностей и все обращались к друг другу на «ты». Даже в высокому областному начальству.

— Проснулся, — ответил я.

— Выкван сказал сделать тебе «хоти-джу» это такой отвар из трав, вот — я приготовила тебе.

Она проскользнула в полог, ловко опустилась на колени и поднесла мне плошку, держа ее в двух руках.

— Пей.

Я оперся на локоть и приподнялся. Держать напиток было неудобно, трудно. Но я не позволил себе пасовать перед девушкой и попробовал сесть.

В глазах потемнело. Таня сразу это почувствовала и стала поддерживать мою голову, положив ладонь под затылок.

Она с интересом разглядывала меня. В глазах у нее заиграли смешинки, и она засмеялась коротким, чистым девичьим смешком.

Поднеся плошку к моим губам, девушка посоветовала пить маленькими глотками.

На вкус отвар был такой горький, что я морщась, с трудом выпил лишь половину плошки.

Она снова засмеялась.

— Горько?

Я моргнул в знак согласия.

— Ничего, зато быстро силы наберешь.

— Спасибо, а долго я у вас нахожусь?

— Почти неделю.

— Неделю? Не может быть! — я очень удивился, — какое сегодня число?

Она пожала плечами, махнула рукой куда-то в сторону, забрала плошку и выскользнула из полога.

Я посмотрел на стену, в том направлении, куда она показала. На стене висел допотопный отрывной календарь. Приглядевшись я увидел дату «14 июля, Четверг».

Вообще-то, мое пребывание в яранге никак не вязалось с автокатастрофой.

Видимо, авария всё же была галлюцинацией, игрой моего воображения потому что я помнил, как осколки резали кожу на руках и на лице.

Таких ран было множество. А где Катя? Надеюсь, с ней все в порядке…

Сейчас же на руках не было никаких следов травм. Я вытащил руки из под шкур и принялся их рассматривать.

С руками было что-то странное. На них действительно не было ни царапинки, не было и старых шрамов.

Но я точно помнил, что у меня на руках было два шрама.

Один на правом указательном пальце от неосторожного обращения с «болгаркой». Спасибо провидению, что не оттяпал себе палец.

Второй шрам — на левом запястье, в детстве прорезал себе о кусок металлического оцинкованного листа, который принес отец.

Теперь же их не было. Да и выглядели они, как чужие руки.

Так стоп. Я попробовал вспомнить, где и когда я работал болгаркой, но больше ничего не удалось воскресить в памяти.

Тоже и с оцинкованным листом. Мне подумалось, что всё что я думал про шрамы — это ложные воспоминания. Если нет шрамов на коже — не было ни «болгарки», ни листа.

— А календарь верный?

Таня повела и пожала плечами, словно оскорбившись недоверием.

— Дедушка каждый день отрывает, хотя календарь ему и не нужен.

Ну да, многие старики по старой памяти заказывают отрывные календари. Это их связь с прошлым.

Человечество уже давно определяет дату в интернете при помощи смартфонов и компьютеров. Но Таня продолжила, чем снова удивила меня.

— Его календарь стадо определяет.

— Это как?

— Выкван смотрит, что делает олений вожак, как ест, что ест и так определяет месяц и день.

— Ага, здорово, понял. А ты его внучка. Верно? А где он сам?

— Он тушей оленя занимается.

— Ты с ним живешь?

— Нет. Я вообще Городе живу. Я каждый год к нему летом на каникулы приезжаю.

— Здорово. Учишься?

— В педагогическом на первом курсе.

— А ты?

— Я давно отучился.

— На геолога?

Я задумался. Я снова ничего не помнил. Но на автомате зачем-то сказал: