получатся просто замечательные покосы. Можно завести огромное стадо элитных швейцарских коров. Так и родилась идея заняться производством сыра, благо князь Мещерских их летом к себе в Лотошино приглашал. Съездили. Договорились, купили десяток тёлок и быка Симментальской породы. Не обманул князь. Уже через два года коровы давали по 4500 кг молока в год. На следующий год опять съездили в Лотошино и купили десять коров и тоже быка Монбельярдской породы. Француженки, как их князь Мещерский ласково называл, хлопая по спине. И эти через два года уже не менее 4000 литров давали. И молоко даже жирнее. Сашке пришлось лактометр изобрести. Намучился. Исходных данных нет. Как отградуировать? Ну, чего-то сделал. Насколько точен хрен его знает, но у француженок показывал жирность в 4.2 — 4.4%.

Ну, это во второй раз. А первый раз вернулись из Лотошино, а тут горе. Пока ездили, и Николай Иванович Болоховский погиб при испытании орудий, и Ксения при родах умерла. Пришлось четверых мальчишек с прислугой забирать и перевозить в Болоховское. Сашка уже при этом о полиции забыл. И если бы не Ванька младший, крутивший шуры — муры с какой-то девицей в зарослях лещин у озера, то и сцапали бы аспиды. Еле успел тогда Кох, выпрыгнув в окно, уйти огородами. Опять неделю засаду полиция в барских домах в Болоховском и Басково устраивала, а Анька от кучи детишек отойти не может. Пришлось Ваньке показывать тайное убежище, и он туда еду стал носить и новости рассказывать. Ну, с кикиморой весей было. Там потом после кормления нелегала и диссидента скачки полагались.

Событие четвёртое

«Ожидай лучшего. Готовься к худшему. Извлекай выгоду из того, что приходит».

Зиг Зиглар

Когда полиция уехала Сашка решил, что хватит прятаться. Нужно решить эту проблему. Олег Владимирович Иваницкий — бывший гусар, а сейчас просто человек берущийся за любую работу, за зиму успел к начальнику сыскного отделения Тульского городского полицейского управления коллежскому секретарю Парамонову Ивану Никаноровичу втереться в доверие. Бывший ахтырец ключики полностью подобрал к жадному на деньгу сыщику. Сашка предложил Иваницкому закинуть удочку об откупных. И не получилось. Кроме любви к деньгам была у полицейского ещё и капелька чести. Ну, по крайней мере, он по пьяной лавочке Олегу Владимировичу это проикал. Типа, раз взял сначала деньги у Селивановича Антона Антоновича, то низя у супротивника его и убивца деньги брать, не по чести. Ик.

Тогда Сашка вспомнил аукцион в Москве и разговор за столом на его совершеннолетии, где он первый раз и увидел соседа — Селивановича. Там этот великан красномордый жаловался, что и у него имение в залоге, а платить нечем, нужно сына в армию снаряжать и дочь замуж выдавать, на приданое собрать не могут. Нет, покупать этого товарища Кох не собирался. Это дай один раз, а тот войдёт во вкус и начнёт шантажировать. Решил Виктор Германович, что если он чуть ускорит встречу Антон Антоновича с ключником Петром, то это будет конечно грех, но он его отмолит. У того уже один инсульт был, но толстяк и великан легко отделался. А вот второй это вряд ли так без следа для здоровья стукнет. Нужно помочь соседу, и в какой-то степени родственнику, быстрее его пережить. Или не пережить.

План был такой. Они же точно вычислили, что известия о Сашке передаёт Селивановичу его бывший конюх Фёдор. Бывший, так как калмыки у него эту обязанность забрали, теперь Фёдор просто кучер. Потому и забрал его Сашка с собой в Питер, чтобы присмотреться к человеку, нельзя ли того перевербовать. За пять месяцев дороги и житья в столице Виктор Германович понял про Фёдора одно, он просто купился на несколько рублей, ну может на несколько десятков рублей. Человек был небольшого ума, но с природной крестьянской хитринкой.

Вот теперь и нужно проверить, победит ли в нём жадность эту хитрость.

— Фёдор, — начал разговор с вражеским агентом Сашка, когда полицейские в очередной раз обошедшие все дома в Болоховском, Заводях и Басково, и не нашедшие там беглого князя, убрались, — Ты бы не смог съездить к Антону Антоновичу Селивановичу?

— Чего не смочь-то? лошадей полно…

— Точно. Так возьми, съезди и передай Соседу дорогому, что я хочу с ним об одном денежном деле поговорить. Прямо, денежном, денежном. О тысячах рублёв разговор пойдёт. Но чтобы никто не знал о том, деньги-то не малые, пусть подъедет к тому берёзовому колку, что на границе наших владения. Я один приеду с деньгой.

— Так он меня не примет, кто я и кто он, вы бы кого другого…

— Фёдор, тебе за труды пять рублей серебром отсыплю. Договаривайся на понедельник на десять утра. — Мог бы просто приказать. Дворовый крепостной, куда денется. Но нужно было чтобы конюх бывший рассказал Селивановичу, что чего-то опасается барин и хитрит. Нужно чтобы великан чувствовал себя хозяином положения. Откупиться мол хочет этот дурень большими деньгами, ну так я с него всё до капельки выжму. Ух, проглочу.

Колок этот берёзовый Сашка ещё в прошлом году обследовал, тогда хотел просто пристрелить этого гада, но оказалось всё не просто. Лес, где охотился Селиванович был с противоположной стороны от его имения. А здесь просто небольшая берёзовая рощица метров сто на пятьдесят, запятой такой вытянулась. И никакой дичи кроме полсотни, наверное, ворон, разместивших на берёзах свои гнёзда, там не было. Находилась она почти на меже, метров в тридцати от дороги, что его Басково от большущего имения Богородицкое отделяла.

К встрече с соседом Кох подготовился основательно. Плана было два. Первый был основан на том, что Селиванович любитель горячительных напитков. Сашка собирался предложить ему десять тысяч рублей серебром за отзыв так сказать заявления из полиции, и если тот согласится, то обмыть сделку стаканчиком Бехеровки. А там будет кроме всяких полезных травок и семян ещё и белладонна подмешана. Сам Сашка пить не собирался и денег давать тем более. Если же этот план не вытанцовывал, то второй был силовой. Четверо человек должны были спрятаться в колке и если Селиванович пить не захочет, то должны выскочить из укрытия и подержать великана за руки и за ноги, пока Сашка, не заткнув нос товарищу, не вольёт в него грамм сто той же Бехеровки, но уже не по желанию Антона Антоновича, а по принуждению.

После чего все душегубцы пляшут перед Селивановичем и рожи ему корчат. Это не бред. Это маскировка. Для кунаков, так сказать