он заметил, как под ними шевельнулось что-то бледное. Ее рука потянулась к поясу… В следующий момент женщина вскочила на крепких ногах и бросилась на Аттикоса, который взвыл от боли. Его ответный удар наотмашь пришелся ей в голову, и она упала без чувств.

Аттикос вырвал из бедра ее нож и замахнулся:

– Вот дрянь!

Но Перикл встал между ним и женщиной:

– Спрашиваю здесь я. Отойди и положи нож.

Аттикос шумно засопел, скорее от гнева, чем от боли. Перикл, чувствуя, что гоплит готов ослушаться, пристально и твердо посмотрел на него. Он знал, что в случае открытого неподчинения ему придется убить Аттикоса, и был готов это сделать. Перикл не сомневался в себе, и Аттикос каким-то образом ощутил эту уверенность и, опустив голову, отступил в сторону. Тем не менее Перикл продолжал наблюдать за ним – на всякий случай. Сражаясь с братом, он время от времени попадался на какой-нибудь трюк. Мысль об Арифроне отозвалась новой болью. Даже лежа в холодной могиле, брат все еще преподавал ему уроки.

– И вот что, Аттикос, найди и приведи мне еще кого-нибудь живого.

Аттикос развернулся и исчез в темноте, даже не дослушав до конца и оставив Перикла с сотней гребцов, ожидающих приказа у него за спиной. Бесчувственная пленница лежала на земле, а толпа женщин и детей уже собралась на дороге под присмотром гоплитов.

– Свяжи ей руки, – приказал Перикл гребцу рядом с собой. – Она гречанка, хотя и из Фив. Будь с ней мягок. Она одна из наших, и, возможно, с ней жестоко здесь обошлись.

Проявив благородство, он остался доволен собой и даже пропустил мимо ушей чью-то грубую реплику. Будешь отзываться на каждое слово, никогда ничего сделать не успеешь.

– Где ваши мужчины? – обратился он к толпе.

Женщины запричитали, а стоявший позади гребец отпустил по их адресу нелестный комментарий. Перикл вспыхнул от негодования, но подавил раздражение. В гоплитах он видел порядочных людей, готовых сражаться за свой город, а потом решать общие вопросы и быть, например, судьями. Честные, благородные, они были частью афинской мечты. Гребцы казались людьми иного склада. Он сжал кулак. Что ж, он либо приструнит их, либо приставит железное лезвие к горлу каждого. Пока он командует ими, никому не будет дозволено обижать этих женщин.

– Вы здесь не одни. Где ваши мужчины?

Перикл понял, что чувствует их запах, запах трав и немытой плоти. Скоро рассвет. В свете дня их бедность и грязь станут еще яснее. Уже сейчас на востоке небо начало сереть. Их было не больше восьмидесяти, и каждую доставили сюда из какого-то другого места. Изгнанные, как собаки, из городов за какое-то преступление, мужчины, конечно, могли добраться до Скироса сами. Мужчины, но не женщины. Женщин либо похитили и привезли на остров, либо они уже родились здесь.

Некоторые пришли с маленькими детьми и теперь, заплаканные, с совиными глазами, держали их за руки или на руках. Они не представляли опасности, но где же мужчины? Это оставалось загадкой.

– Оставьте нас в покое! – донесся голос из толпы.

Старая карга!

Перикл заколебался. Ему вдруг стало не по себе. Что, если в толпе, среди других, стоит Афина? Обижать женщин рискованно, если между ними богиня.

Он с усилием сглотнул и, зная, что это прозвучало слабо, повторил еще раз:

– Больше спрашивать не буду. Где ваши мужчины?

– Они ушли на охоту, но скоро вернутся, – крикнул кто-то. – Тронете кого-нибудь из нас, и они убьют вас всех!

В ее голосе слышался страх. К Периклу, сильно прихрамывая, подошел Аттикос. Рассвет наконец рассеял тьму, и вся картина предстала яснее.

– Отправились на охоту? Ночью? – проворчал Аттикос. – Что-то не верится. Да тут и охотиться не на кого. Разве что на тех пони…

Он не договорил, а Перикл замер. Как же он не подумал раньше! Мужчины ушли на охоту, но не здесь, на острове. Они вышли в море – в поисках рыбы или какой-то другой добычи.

Перикл поднял голову и, увидев идущего к ним Кимона, подтянулся. Аттикос тоже выпрямился.

– Я никого не нашел, кроме женщин и детей. А ты?

Перикл покачал головой:

– Здесь то же самое. Думаю, мужчины ушли в море и ищут корабли, на которые можно напасть.

– Если так, – кивнул Кимон, – то они могут вернуться только через несколько дней. Сейчас это не важно. Оставь здесь кого-нибудь для охраны… тех, кому можешь доверять.

Последние слова он произнес со странным ударением, и Перикл почувствовал, что краснеет.

– Я могу остаться, куриос, – сказал Аттикос, обращаясь к Кимону, но ответил ему Перикл:

– Нет, ты нужен мне и будешь со мной. Я сам выберу тех, кто останется.

Уже поворачиваясь к Кимону, он ощутил вспышку ярости у себя за спиной.

– Ты собираешься искать гробницу?

От Кимона не ускользнуло странное напряжение между двумя мужчинами. Он вообще замечал почти все, но сейчас, не увидев в поведении и голосе Перикла слабости или нерешительности, не стал заниматься разборками, предоставив юному афинянину самому решать свои проблемы.

После короткой паузы он сдержанно кивнул и ответил:

– Для этого мы и пришли сюда. Не ради оборванцев-пиратов и не ради их женщин. Тесей умер на Скиросе. Если на острове действительно есть могила, она может быть его могилой. И в таком случае я хочу вернуть останки в Афины – для достойного погребения. Он был царем Афин. Именем его отца названо Эгейское море.

Лежавшая на земле женщина зашевелилась и, поняв, что ее связали, попыталась освободиться от пут. Теперь, в утреннем свете, Перикл увидел, что она не намного старше его самого. Ее длинные, похоже, никогда не стриженные волосы свисали до пояса грязными космами. Глаза их встретились, и Перикл испытал странное ощущение. Лицо женщины распухло, и с одной стороны темнел большой, на всю щеку, синяк.

– Парни вернутся домой и убьют вас всех, – сказала она.

Кимон усмехнулся:

– Ты гречанка? Тогда посмотри вокруг. Давай, теперь это уже не тени. Видишь моих гоплитов и гребцов? Думаешь, твои люди справятся с нами? Вряд ли у них получится. Если они хоть что-то соображают, то будут держаться подальше от острова, пока мы не уйдем. На самом деле никто из вас нас не интересует.

– Они убьют тебя, – снова сказала женщина и плюнула ему под ноги.

Перикл отметил, что даже в гневе она не забыла об осторожности и плюнула так, чтобы слюна не попала на сандалию.

Возмущенный ее дерзостью, Аттикос шагнул вперед, подняв угрожающе руку.

– Назад, Аттикос! – рыкнул Перикл. – Клянусь богами, если ты ударишь эту женщину еще раз, я на неделю привяжу тебя к носу галеры.