Маурер молчал.

— Это гига-антский кра-кен! — распевно и задушевно, словно исполняя фрагмент песенки, разъяснила сложную ситуацию Катрин, опуская на время прибор. — Мне шкипер уже сказал.

Проклятье! Опять начинаются фантазии?

— Ули!

— А что ещё, Тео! — заорал шкипер. — Что я должен думать!

Опять возникла пауза.

— Так, братва, двинул-ка я к ДШК, пока не поздно, — решил Гоблин. — Ща реальная круть начнётся

— А я за «Ударом», — определился Кастет. — Броники берём, командир?

Я отрицательно качнул головой, какие бронники, лишь помешают…

— На турель не вставай, работать будешь из рубки. Или из-за надстройки.

— Почему, командир!

— Потому что снесёт тебя к хренам! — заорал я, вспомнив памятную встречу на Ганге с гарудами. Даже глаза не прикрывал, и так картинка встала передо мной, как наяву: развернув крылья в торможении, гаруда, растопырив страшные серые лапы, буквально вынесла Никлауса с палубы, аж пулемёт провернулся на турели… Ох…

Кастет зло хрюкнул, но смолчал. Оба быстро исчезли за дверью.

— В «ночник» что-то видно? — спросил я без надежды.

— На таком расстоянии ноктовизор бесполезен, — вздохнул шкипер. — Но Катрин постоянно смотрит, на всякий случай.

— Ясно. Вызывай сюда Ленни с двумя наголовными ПНВ, парой «калашниковыми» и гранатами, приборы пусть разнесёт по башням, сама с личным, останется с вами в рубке. И сами готовьтесь.

Как шкипер согласно качал головой, я уже почти не видел, выходя наружу.

Могу сказать точно: я никогда не испытывал такой странной разновидности страха, как в эти минуты. Башенка у «максимки» маленькая, защитные щитки не велики. Прикрывают, конечно, но чувства реальной защищённости нет. Особенно, защищённости от Неизвестного. Интересно, как там Гоблин себя чувствует? Поди, поуютней ему возле широких щитков «большой пушки»… Зябко что-то. Наверное, это не от страха, наверное, это от холода. Свитерок тёплый не помешал бы, конечно, но сейчас уже поздно об этом думать.

— Объект ближе… пять километров, — подумав, сообщил нам шкипер по СПУ. — Ленни пошла к вам с приборами, встречайте.

Я привстал с холодного сиденья и огляделся. Сюрреализм окружающего пространства ушибал не меньше, чем ожидаемая встреча с монстром.

Оказавшись ночью один-одинёшенек в этой суррогатной пулемётной башенке, слабо раскачивающейся на носу стремящегося на юг судна, на самом острие чужой атаки, я внезапно оказался словно в центре Мироздания, вокруг меня подрагивала беспроглядная тьма и мириады ярких звезд над головой. Лунный свет придавал несущемуся вперёд мотоботу мистический, призрачный вид… Тёмные контуры бортов, чуть освещаемые отблесками навигационных огней, серебро каскадов мелких брызг, попавших в лучи света…

И расчехлённый пулемёт, готовый к бою с чёрт знает с кем! Или чем.

С Zicke мы даже не разговаривали, лишь торопливо поцеловались среди железа, прощаясь, порывисто пожали руки.

— Держись, Dude.

Беги давай… звёздочка моя. Прячься.

— Проверочный выстрел, — предупредил я в микрофон.

«Максим» коротко стукнул прямо по курсу, потом ещё раз — пусть машина чуть прогреется. Снова сел, устраиваясь поудобней и разворачивая башню навстречу «объекту».

За спиной в ответ младшему брату гулко простучал ДШК, Гоблин тоже готов.

— Костя тоже в рубке! Мы готовы, Тео, — хрипло сообщил Маурер. — Засветка, дистанция два километра, курс двести сорок, скорость пятьдесят два километра в час.

И опять пошло время ожидания.

Я представил… Где-то там, впереди, вместо, пусть и нереально огромной, но понятной и вполне принимаемой разумом животины вроде синего кита, нам наперерез спешит нечто ужасное. Оно периодически выныривает из глубины на поверхность, таращит безжизненные жёлтые глаза в стремлении увидеть: что там с маленьким наглым корабликом, бесстрашно плывущим посреди Океана, не сожрал ли кто вперёд?

Что же, посмотрим на всё другими глазами. Я надел на голову прогретый ПНВ, пора.

Мир вокруг меня сразу стал зелёным. И в этом зелёном, как в современной киностудии, можно было рисовать на подложке что угодно — гигантские подлодки и космические корабли пришельцев, любимых шкипером Кракенов, Чужих из Бездны, чёрта и дьявола. Всё, кроме доброго.

Проклятье, ничего не различить! В прибор мне была видна только постоянно бликующая и хаотично искрящая мешанина, так никаких деталей не рассмотреть. Мешает высокая влажность, волнение океана, игры тепловых потоков воздуха над поверхностью. Это не для моря.

Фр-ррр!! Нал палубой взлетела и пронеслась стая больших летучих рыб, блеснувшая чешуёй в свете фонарей. Так и инфаркт…

— Проходит! Внимание! — заорал шкипер в наушниках.

Не вижу так, не годится! В урну этот ПНВ!

Бонц! Наверное, мне показалось, что все ксеноновые прожектора «Клевера» вспыхнули с каким-то громким звуком. Я сбросил очки на грудь. Пространство вокруг было залито ярким электрическим светом. Руки тряслись на гашетке.

— Кто видит!? — это Гоблин. — Федя, мля!

— Не вижу!

— Идёт! — это шкипер.

Ох, правильно я не разрешил Косте стоять на палубе.

— Разворот орудий! — Маурер заревел, что твой Нельсон.

Я торопливо развернул ствол направо, ловя возможную цель. А её всё не было!

И тут я почувствовал лёгкую дрожь!

Весь «Клевер» затрясло в мелкой вибрации, возникшей от прохождения под днищем мотобота чего-то действительно огромного, ужасного. И при этом скоростного, способного взбаламутить огромные массы чёрной океанской воды в пену, на грани кавитации. Судно даже чуть подняло валом вздыбившейся водной массы, на пару секунд надсадно завыли винты, вынужденные молотить ночной воздух.

Живой или неживой ужас.

— Ушёл!

Неведомое чудовище пронеслось под нами — Хозяин глубин Платформы! Не тронуло. Ему мы не интересны.

— Не стрелять, парни! Огонь не открывать! — крикнул я торопливо.

Тебя не укусили, и ты не кусайся, закон тайги.

Запомните это, люди, и всегда дойдёте до конечной цели. Через любые дебри.

Кто это был? Да какая разница… Теперь и навсегда это чудовище станет Кракеном имени Ули Маурера.

— Отбой! — скомандовал я. — Все в рубку, пулемёты забрызгиваем баллистолом и чехлим. Чистить по свету будем.

Стоя у правого леера, я и не подумал, что надо бы отойти туда, где можно пристегнуться. Тёмная вода теперь казалась мне вполне приветливой и дружелюбной. После такой встречи, знаете ли, всё прочее окружающее кажется дружелюбным.