Уильям тут же встал и пошел

— Мистер Стивенс уже здесь! — сказал кто-то ожидавшему его спасателю. Последний быстро отыскал его и, подойдя, сказал серьёзным и воздержанным голосом:

— Мистер Стивенс, я Роб Масер, возглавляющий команды спасателей 058. Пройдите за мной. Вы должны это увидеть.

Уильям послушно последовал за ним через всю толпу. Наконец, они добрались до перегородки, состоящей из установок с желто-черной лентой, орогодившей проход зрителям. Переступив через неё, они подошли к группе медиков, спасателей, которые упорно работали.

— Подойдите поближе, — снова обратился к Уильяму его проводник.

Подойдя, он увидел того, что не ожидал ни он и ни один человек этой местности. Перед ним одиноко торчали раскопанные дверные перекладины. Учитывая то, что члены службы спасения не находили ничего целого или живого в этих развалинах, то это диво достойно было восхищения.

Вскоре выяснилась причина усиленной и кропотливой работы медработников: они аккуратно и нежно доставали с порога бывшей двери маленькие свёртки пелёнок, которые то извивались в недовольстве, то просто, скривившись, хныкали от оказанного беспокойства. Это были выжившие малыши! Их там было девять. Всех их вытянули и оказывали им помощь. Как ни странно, но все они были целы-целешеньки и только один имел небольшую травму, которая никак не мешала бы ему жить дальше полноценной жизнью.

Когда подняли с порога последнего, то заметили на нем ещё что-то. Это был кусок ткани и как оказалось, женская накидка. У Уильяма сжалось сердце. Он узнал её. И он узнал бы её среди тысячи подобных.

— Стойте! — закричал Уильям. — Отдайте мне это! Отдайте!

Фельдшеры, которые её достали переглянулись, недопонимая, друг на друга, но получив разрешение спасателя, выполнили просьбу.

Уильям Стивенс буквально вырвал из рук медика эту накидку. О, сколько с нею было связано! Он её обнимал, прижимал к лицу, к глазам…

— Это её запах! — выкрикнул он, жадно обнимая шаль. — Это её запах! Запах моей жены! О, Гертруда! — от эмоций, переполнявших его, он опускался на землю. — О, Гертруда! Её больше нет! Она погибла!.. Погибла под этими камнями!.. Почему? Почему — у? — его плечи содрогались от рыданий. Он лил слезы в этот платок. — И ребенок! Я ждал его! Я ожидал, что у меня когда-то будет счастливая семья… И, когда я буду приходить уставший с работы, то меня будут встречать и обнимать маленькие рученьки! Разве я многого желал?!.. Но нет! Всё пропало! … Господи! Господи! — почти шепотом взмолился он. — Я о многом сожалею!.. Прости! …

Все члены спасательной группы, медики и собравшаяся толпа не смели произнести ни звука. Они с сочувствием и болью смотрели на страдающего, и в полной тишине ждали, когда Уильям сможет немного успокоиться.

— Чудеса случаются! Неправда ли, мистер Стивенс? — тихо спросил у него Роб, искренне разделяя его печаль и желая ободрить.

— Да… — согласился Уильям, ещё не выпуская из своих объятий накидку. Больше слов у него не нашлось.

— Но я вас сюда пригласил не только для этого, — продолжал первый. — Я хотел вам задать один вопрос. Возможно, он покажется вам слегка странным на первый взгляд, — сказал он, отводя своего собеседника в сторону.

— Я слушаю вас, — сказал Уильям.

— Как вы поняли, спасение этих десяти новорожденных явно не слепая случайность…

— Простите, вы сказали десять? Я услышал от фельдшера число девять, — перебил его мистер Стивенс.

— К этому я и веду, — объяснил спасатель. — Мы выяснили, что все эти малыши, которых вы видели, отказники. На их ручках не прикреплены бирки с именами и фамилиями отца и матери, и с датами рождения. Данные этих деток ведутся в отдельном журнале.

— Если вы хотите меня утешить, то не стоит. Я уже начинаю смиряться с мыслью о потере моих близких, — умоляюще произнёс Уильям, чувствуя, как прежние эмоции возвращаются к нему при одном только напоминании.

— Вовсе нет, — ответил его оппонент. — У того самого, десятого, которого вы пока не видели, обнаружен этот ярлык. Хотя ребёнок находится рядом с мамой, в первые часы после рождения ему обязательно прикрепят бирку на случай, если случиться неотложное состояние матери или самого новорожденного. И теперь я задам вам один вопрос: как звали вашу жену?

— Что? — переспросил Уильям, как будто пробужденный от сна этим вопросом.

— Как звали вашу жену? — повторил тот.

— Гертруда, — с настороженностью ответил Уильям. — Гертруда Стивенс.

— Она взяла вашу фамилию?

— Да. Но к чему это?

— На бирке того самого десятого малыша напротив «Имя матери» написано: Гертруда Стивенс, а напротив строки «Имя отца»— Уильям Стивенс. Ваш сын жив! — с торжеством объявил он, подав знак одной из медсестер.

Адресат этого объявления никак не мог сложить это у себя в голове и в оцепенении ожидал прояснения. Его сердце чуть ли не вылетало из груди. Ему казалось, что стук настолько силён, что его уже слышит даже Масер.

Через минуту появился медработник, а на её руках в термоодеяле было крошечное дитя.

— Это ваш сын! — сказала она, как будто вторила своими коллеге. — Возьмите его на руки. О, если вы не возражаете, то давайте укутаем его в эту шаль. Так мальчику будет уютнее. Не правда ли? — предложила она. Отец ничего против не имел. Медицинская сестра живо запеленала младенца и передала сына папе.

Уильям Стивенс бережно и нежно принял этот груз. Ему не верилось, что он сейчас держит на руках своё чадо, что вот тот момент, которого он так долго ждал и уже был уверен, что не случится. Теперь он чувствует его, видит его глаза (они совсем как у мамы). А этот крошечный носик! Эти щёчки! Это же и вправду маленькое чудо! На лице Уильяма одновременно появились и улыбка и слезы.

«Мой сын! — ликовало отцовское сердце. — Мой сын!»

— Вот и доктор Холден! — объявил спасатель Уильяму, обратив его внимание на человека со строгой «докторской» наружностью. — Он обследовал спасшихся, — объяснил он молодому отцу. — Здравствуйте! Здравствуйте, доктор Холден! — поприветствовал Роб врача.

— Здравствуй, — ответил доктор и они пожали друг другу руки.

— Вы закончили уже свою работу? — поинтересовался спасатель.

— Да, мой друг. Это на редкость удивительный случай. По правде говоря, ни в моей практике, ни в практике моих коллег, никогда не бывало такого.

— Кстати, спешу вас познакомить: это отец того мальчика, которого вы первым осматривали, Уильям Стивенс, — сказал он, представляя доктору счастливого человека рядом. Последний, здороваясь радостно кивнул ему. Поприветствовать его так же, как и человек, которому он был обязан этой великой вестью, он не мог, поскольку руки его были заняты столь драгоценной ношей.