объединяло. Вскоре после нашего с ним знакомства Крист уволился из Бродурма, потом повстречал женщину своей мечты потерял дар речи, влюбился и наконец женился, а совсем недавно я от него узнал о рождении дочурки. Интересно, какой из него вышел отец? Крист не производил никакого единственного впечатления особенно он никогда не был ласковым человеком.

— Что тут что там то же самое. Забава, — с мрачной улыбкой произнёс он.

— Мир тесен мы страдаем, от нехватки солнечного света.

— Если ты решил поговорить о специалистах по психиатрии, то давай я тебя внимательно выслушаю.

— Что ты сейчас серьёзно это сказал? В самом деле решил что я начну разговор об этих несчастных психотерапевтов? Да нагинале!

Видимо, Крист намекал, что у него имеются и другие интересы, помимо его работы. Только мне жутко становится любопытно какие? Если честно, рассуждать я мог представить его лишь в детской «качалке» или в жёсткой схватке единоборства или могу представить себе его на поле для игры в регби.

Пару секунд Крист молча смотрел уставившись одним взглядом на меня в упор. Я совсем отвык от его манер я совсем позабыл что он умеет делать паузы, зачастую весьма продолжительные, вынуждающие собеседника ожидать, пока он соизволит ему ответить. Внутри меня опять поднималась волна раздражения, совсем как это в Бродурме.

— Ты решишься присоединиться к коллективу в неудачное время, — наконец я возвращаюсь в реальность от голоса Криста. — Над Гроуздом занесён домославский меч.

— Что неужели всё настолько плохо?

— Это всего — лишь вопрос стоющих серьёзных размышлений и на раздумья потребуется много времени, чтобы принять в конце серьёзное решение. Рано или поздно управляющая компания закроет клиническую клинику. Отсюда возникает вопрос: что здесь будешь делать ты?

Глава 6

Я Бренд Бэроонс я не знаю по каким причинам я начал писать может потому — что во мне открылся дар предвидения? Или настал тот, день когда пришло время выплеснуть всё накопившиеся в душе наружу обществу.

Впрочем, нет, пожалуй, я знаю — просто сам не хочу себе в этом признаваться. В голову не пришло не одной мысли, чтобы назвать моё творение… Дневник? Звучит слишком пафосно. Не то чтобы я собиралась рассказывать вам нечто особенное. Одно дело ежедневный дневник Ингриды Франц. Или дневник Самуэля Питерса. Куда мне уж до них!.. Назвать свою писанину «ведением записей»? В голове прозвучало слишком научно. Тогда мне придётся вести его ежедневно, чего делать мне совершенно не хочется: если это превратится в нудную обязанность, я брошу то что не успела закончить.

Может быть, назову это «нечто». Пусть будет простой обычный текст, который я время от времени стану дополнять. Так будет лучше и правильно. Стоит дать чем-то название, и вы сразу перестанете видеть картину целиком или понимать, почему это было так важно. Вы задумываетесь над каждым словом. А ведь само название — лишь крошечная часть явления, верхушка северного айсберга. Лично мне среди моих слов становится как-то неуютно. Я всегда включаю мысли в свой образ, мой стиль самовыражения — которыми я передаю картинами. Начать писать я решилась только исключительно ради Бренда.

С недавних пор я начала тосковать. Причин моей тоски несколько. Раньше я думала, что умело ловко скрываю своё состояние, но он этого заметил. Конечно, заметил! От моего мужа Бренда никогда ничего не скроешь. Сегодня утром он спросил, меня как продвигается работа над картиной. Я ответила, что никак. Тогда Бренд приблизился ко мне и вручил бокал красного вина. Я уселась за столом на маленькой кухоньке, пока он готовил завтрак для нас двоих.

Я обожаю смотреть, как Бренд занимается делами на кухне. Его ловкие движения полны таинственности и изящности: оказывается не перевелись интеллигентные люди на другую планету. Не то что бы я — у меня всё превращается в беспорядок к чему я дотрагиваюсь.

В юные шестнадцать лет Бренд был клубным танцовщиком.

— Поговори со мной, — попросил Бренд обращаясь ко мне.

— Что же тут скажешь? Иногда я просто застреваю между мыслями в собственной голове. Возникало ощущение, что я прохожу сквозь пространство.

— Элисон, а ты попробуй записывать свои мысли. Начни вести что-то вроде блокнота. В этом может быть хоть какая — нибудь польза.

— Бренд наверное, ты абсолютно прав… Мне стоило бы попробовать.

— Это всего — лишь рассуждения, милая. Меньше слов — больше дел просто попробуй и ты поймёшь как легче тебе будет.

— Пожалуй, я приму твой совет и обращаюсь к дневнику для записей.

Бренд продолжал ворчать по этому поводу, но я так и не начала вести записи в дневнике. И тогда моё настроение улучшилось на следующий день Бренд подарил мне небольшую книжечку с твёрдым кожаным переплётом с чистыми белыми листами из плотной бумаги. Я провела пальцами по первой странице (бумага оказалась приятная и гладкая на ощупь), заточила карандаш и начала писать с первой страницы.

Естественно, Бренд, как и всегда оказался прав. Мне уже было немного легче. Перенос моих мыслей на бумагу — это своего рода отдушина, освобождение; дневник — место для выражения себя. Я немного затронула психиатрию. Хоть Бренд ничего и не говорил, я догадывалась, что он беспокоиться о моём состоянии. А если поговорить на чистоту я вполне могу себе это позволить), настоящая причина, по которой я всё-таки решилась вести записи в дневнике, — у меня возникло желание убедить Бренду, доказать ему, что со мной в конце концов всё в порядке. Я не могу себе допустить, чтобы он за меня переживал. Не хочу, чтобы он за меня волновался чтобы он, страдал или мучился кромешными ночами из-за меня. Я полюбила Брэнду с первой встречи нашего знакомства, и продолжаю любить по сей день. Это несомненно, он мужчина всей моей жизни с ним я начала чувствовать себя иначе я не закрывалась от других мою голову иногда посещали мысли о тревогах, но я находила в себе силы отгонять их я знаю, что в этом мире не одна у меня есть любимый мужчина дом в который мы вместе вложили душу, трудились до тех пор, пока наша общая мечта жить в доме вдвоём не превратилась в одну большую реальность — всё то, что у нас есть это из-за нашего стремления к друг другу мы иногда ссоримся, а потом кто-то из нас пытается заговорить. Я люблю Брэнду так сильно, настолько сильно, что потом когда я сижу у окна меня начинает это пугать было время когда я боялась его потерять, страшнее всего