Кэйси вернулась домой и рано легла спать, но сон не шел. Мысли, перескакивавшие с одного на другое, в конце концов вернулись к дому в Бикон-Хилл, и она начала молча жаловаться самой себе.

Она избегала этого места. Это было очевидно и без консультации квалифицированного коллеги. Она хотела убедить своего покойного отца в том, что ее не устраивает такое запоздалое признание и что ей не нужен этот трехмиллионный особняк. Она хотела, чтобы он подождал и помучился. Очень простое – просто детское – желание.

В субботу она проснулась, чувствуя прилив сил. Ей хотелось думать, что она чувствует себя взрослее, но она боялась, что выдает желаемое за действительное. Отбросив сомнения, должна ли она выглядеть соответствующе, хотя бы из уважения к покойному отцу, направляясь в престижный район, она не стала краситься, натянула спортивные шорты и майку и пропустила свои длинные волосы того необычного оттенка рыжего, который называют «земляничным блондином», через отверстие затертой бейсболки. Завершив наряд поношенными кроссовками и самыми темными солнцезащитными очками, она взяла курс на Бикон-Хилл. Но, не пробежав и пары кварталов, повернула обратно домой за забытым ключом. Положив ключ, а также телефон и бутылочку воды в маленький цветной рюкзачок, она снова вышла из дома.

Утро было восхитительным. В девять утра на улицах было почти столько же спортсменов, сколько и машин. Она пробежала по гладкой дорожке вдоль авеню Содружества под сенью старых кленов и дубов. Не сбиваясь с темпа, попрыгала на месте у светофора и оказалась в Публичном саду. Не желая лишать себя удовольствия, она обогнула пруд, пробежав мимо только начавшей просыпаться лодочной станции, родителей с колясками и стайки ребятишек, несущихся к воде кидать камушки.

Завершив круг, Кэйси направилась к Пинкни-стрит, которая всегда нравилась ей, и побежала вниз с холма. Почти в конце спуска она наконец почувствовала, что с нее уже довольно. Выдохшаяся и мокрая, Кэйси протрусила мимо припаркованных автомобилей, бросая косые взгляды на свое наследство, которое уже виднелось в самом низу дороги. Дом был четырехэтажным, не считая полуподвала. В первых двух этажах были высокие окна, окошки на третьем напоминали слуховые, а четвертый представлял собой куполообразную мансарду.

Кэйси всегда интересовал этот четвертый этаж, казавшийся таким изящным. Он представлялся ей укромным убежищем. Но на этот раз ее взгляд не задержался там надолго. В доме было на что посмотреть и помимо этого.

Оконные рамы первых двух этажей были увиты гирляндами розовых цветов. Железный заборчик по пояс высотой огораживал маленький передний двор, где по обеим сторонам от дорожки расстилался ковер мелких голубых цветочков, окружавших деревья в белоснежном цвету. «Кизил», – предположила Кэйси. Она не слишком разбиралась в деревьях, да и в цветах тоже. Ее мать, напротив, была настоящим экспертом в садовых культурах. Не чувствуя в себе силы состязаться в этом с ней, Кэйси и не пыталась вникнуть в этот мир. То немногое, что она все же знала, задержалось у нее в голове бессознательно.

Что бы это ни было, цветы были чудесные. Она подумала, что все это – дело рук садовника Конни, который, как было заявлено, любил дом.

Кэйси достала из рюкзачка бутылку, отхлебнула воды, завинтила крышку и убрала бутылку обратно. Одновременно она нащупала там засохшую пластинку жвачки, развернула и положила в рот. Вызывающе чавкая, она расправила плечи, открыла железную калитку и направилась к дому.

Дорожка была вымощена бирюзовыми плитками. От нее вбок отходила еще одна, ведущая к лесенке в полуподвальный этаж. Пройдя прямо, Кэйси поднялась по четырем каменным ступенькам. Парадная дверь и боковые панели были из дерева, покрашенного в тот же черный цвет, что и ставни на окнах. Дверная ручка, молоток и тарелка сияли начищенной латунью.

Чувствуя, как сердце бьется где-то во рту вместе с жевательной резинкой, она вставила ключ в замок, повернула его и открыла дверь. Она выучила код сигнализации, но никакого шума, свидетельствующего о том, что сигнализация сработала, не последовало. Думая о том, что тревога могла быть бесшумной, и совершенно не желая приезда полиции, она поспешила через маленькую прихожую в холл.

Все внутри было темным – темное дерево, темный ковер, темные стены. Кэйси ненавидела такие интерьеры. Но воздух приятно холодил ее разгоряченную кожу, и это ей понравилось.

Сняв очки, она подняла голову, чтобы лучше видеть из-под козырька бейсболки, и нетерпеливо огляделась. Она обнаружила на стене пульт сигнализации, но все лампочки горели уверенным зеленым цветом. Либо тот, кто последним выходил из дома, забыл включить сигнализацию, либо в доме сейчас был кто-то, кроме нее.

– Есть кто-нибудь? – позвала она, зацепив очки за вырез майки. Перед ней, справа налево, располагались коридор, ведущий в глубь дома, лестница на второй этаж, слегка приоткрытые двери. Без очков место уже не казалось таким темным. Холл и лестница были покрыты восточными коврами, вытканными в бордовом, оливковом, кремовом и черном цветах. Столбики и перила лестницы были из красного дерева, стены – карамельного оттенка. Все производило впечатление чистоты и ухоженности.

Сразу почувствовав себя неуместно неряшливой, Кэйси смахнула бисеринки пота, теперь уже нервного, с верхней губы. Засунув жевательную резинку за щеку, она позвала еще раз.

Эхо от ее голоса уже почти затихло, когда она услышала шаги, сбегающие по лестнице где-то в задней части дома. Шаги были легкими – значит, там ее не ждал огромный бандит, к тому же, если бы гость был незваным, он бы скрылся через заднюю дверь. «Это, должно быть, горничная», – решила она.

То, что она бежала, должно было подготовить Кэйси. Традиционная горничная в безликой серой униформе и с благопристойно прилизанной прической соответствующего платью оттенка не стала бы бежать. Она должна была двигаться проворно, но соблюдая приличия.

В этой горничной было очень мало от приличий. Слава Богу, ее шорты цвета хаки и рядом не стояли с нейлоновыми штанишками Кэйси, а рубашка-поло была чистая и выглаженная, но на талии смялась в не слишком аккуратные складки. Она была обута в белые спортивные тапочки со скрученными над ними носками. Волосы, почти такие же темные, как перила красного дерева, были небрежно стянуты в конский хвост.

Глядя на ее гладкую кожу, Кэйси поняла, что девушка не старше ее. Да и на вид, говоря по правде, она казалась не более собранной, чем сама Кэйси ощущала себя. Несмотря на быстрый бег, она выглядела бледной и смущенной, и теперь словно приросла к месту.

Сердце Кэйси постепенно начало оттаивать.

– Мег Хенри? – спросила она. Это было имя из списка. Женщина кивнула. Девушка, поправила себя Кэйси, решив, что ей, пожалуй, нет и тридцати.

– Кто вы? – испуганно спросила Мег.

– Кэйси Эллис. Дочь доктора Ангера.

– Чья дочь? Вы – дочь Рут?

– Нет. Я дочь Кэролайн Мег сглотнула.