Дерек Макгилл не знал сомнений. Стоило ему забрать что-нибудь себе в голову, как уже никакая сила не могла заставить его свернуть с избранного им пути. Коллеги по работе считали его умным, самоуверенным и упорным. А если кая-то проблема задевала его особенно сильно, он становился упрямым, как мул. Несмотря на безответные телефонные звонки, уклончивые ответы, завуалированную враждебность и неприкрытые угрозы, являвшиеся непременными атрибутами дела, которым он занимался, Дерек всегда шел до конца.

Тем не менее, оказавшись у двери, которая вела в сад на крыше дома, он неожиданно ощутил смущение. Что и говорить, комнаты, через которые он проходил, были великолепно отделаны и обставлены. С другой стороны, ему на своем веку приходилось бывать и в более изысканных апартаментах. Сад, открывшийся его взгляду, походил на настоящий оазис, волшебным образом перенесенный на одну из бетонных вершин Манхэттена, но видеть рукотворные сады Эдема на крышах домов ему тоже было не впервой.

Нет, его смутили не экзотический сад и не роскошь пентхауса на Пятой авеню. Пожалуй, причиной охватившего его замешательства явилась женщина, стоявшая спиной к нему у металлической ограды, опоясывавшей оранжерею по периметру.

Она была невысокой и стройной. С ее плеч каскадом ниспадали мягкие складки белой, свободного покроя блузки, которую она носила поверх такой же мягкой и легкой: лиловой юбки, скрывавшей до середины икры ее босые ноги. Не подозревая о присутствии Дерека, она едва заметно раскачивалась из стороны в сторону, баюкая ребенка. Висевшее над верхушками деревьев Центрального парка закатное солнце отбрасывало золотые лучи на ее белокурые волосы и личико ребенка, которого она прижимала к груди.

Поднимаясь на крышу, Дерек не рассчитывал сделать какие-либо открытия. Он уже успел мысленно представить себе внешность и характер особы, с которой ему предстояло встретиться. По его мнению, это должна была быть увертливая, холеная светская сучка, коротавшая часы досуга под неусыпным надзором охранных устройств — точно таких же, что оберегали ее ненаглядного муженька.

Но Дерек ошибся. Во-первых, она была значительно моложе, нежели он предполагал, а во-вторых, ничто в ее облике не говорило об испорченности. Что же до охранных устройств, то Дереку пока не удавалось их обнаружить.

По какой-то непонятной причине Сабрина Стоун, стоявшая у края невысокой ограды своего садика, с первого взгляда заставляла незнакомого человека испытывать по отношению к ней едва ли не священный трепет. Во всяком случае, когда на нее смотрел Дерек, перед его глазами вставал образ Богоматери.

Белокурые волосы женщины, стянутые на затылке в короткий, густой хвост, открывали ее лицо, поражавшее правильностью и чистотой линий. Эти классические, почти иконописные черты казались несовместимыми с тем суетным миром, в котором эта женщина существовала. Родом она была из известной писательской семьи, а ее муж, занимавший высокое положение в иерархии крупного инвестиционного банка, с полным правом мог именоваться одной из акул Уолл-стрита.

Дерек был неплохо информирован о жизни ее тщеславного семейства, но эта женщина была воплощением чистоты и незащищенности. Она представлялась ему редкой красоты цветком, распустившимся на сером пыльном асфальте; прекрасным покинутым ребенком, который, спасаясь от одиночества, льнул к тому единственному, что составляло главный смысл его существования.

Но более всего Дерека поразили исходившие от нее покой и умиротворенность. Эта сквозившая во всем ее облике какая-то нездешняя безмятежность и заставила Дерека замереть в дверном проеме, обратившись на мгновение в статую. При всем том он отлично знал, что в случае с этой женщиной ни о каком покое или безмятежности и речи быть не может. Знал — и завидовал ее умению создавать хотя бы их видимость. Сам он такой способностью не обладал, И его жизнь подчас казалась ему бесконечными тараканьими бегами. Он жил в вечной круговерти телефонных переговоров, съемок, составления планов передач и погонь за сюжетами, самые пикантные из которых он представлял вниманию публики, появляясь перед телекамерами в одиннадцатичасовых «Новостях».

Итак, увидев Сабрину, он замер, не обнаруживая своего присутствия, желая продлить очарование хотя бы еще на миг.

И был за это вознагражден. Несмотря на долетавшие на крышу с Пятой авеню голоса прохожих и шум транспорта, ему удалось расслышать негромкую, нежную мелодию: укачивая ребенка, Сабрина напевала какую-то песенку. Дерек не мог разобрать, какую именно, но это не имело значения. Картина, представшая перед его взором, была до такой степени исполнена тепла и любви, что тронула его чуть ли не до слез.

Он пришел сюда незваным; тем не менее он не смог бы отсюда уйти, даже если бы сделал над собой усилие, а такого усилия он не сделал бы ни за какие блага на свете. Стоило ему только увидеть эту женщину, как его любопытство достигло предела. Он напомнил себе, что и эта женщина, и встреча с ней — всего лишь исходный материал для его очередного сюжета. При этом в глубине души он знал, что не все так просто и его подталкивают к этой женщине куда более сложные и противоречивые чувства.

Когда Дерек, стуча каблуками по мраморным плитам, направился к ней, она еще некоторое время находилась в полнейшем неведении о его присутствии, уйдя с головой в тот крошечный мирок, который объединял ее и ребенка.

Оказавшись от нее на расстоянии нескольких шагов, он остановился.

— Миссис Стоун?

Она вздрогнула от неожиданности и повернулась к нему.

— Извините, — сказал он, — я не хотел вас пугать.

С минуту, не меньше, она всматривалась в его глаза, будто надеясь отыскать в его взгляде ответы на тревожившие ее вопросы.

— Кто вы? — спросила она наконец.

— Дерек Макгилл.

Она продолжала его разглядывать — с таким усердием, что даже свела на переносице брови. Но только на мгновение.

— Мне знакомо ваше имя. Только не помню откуда.

— Я — репортер программы «Взгляд со стороны». Очень может бьггь, что вы видели кое-какие мои работы.

Она опустила подбородок к головке ребенка, одновременно еще крепче прижимая его к себе.

— Как вы сюда вошли? — Голос ее звучал спокойно, но глаза ни на минуту его не оставляли.

У нее был прямой взгляд — проницательный и цепкий, а глаза — светло-зеленые, как бериллы. Они походили на море в стужу и были такими же холодными, хотя разглядеть в них проблески чувств все-таки было можно. В частности, Дерек заметил плескавшийся в самой их глубине страх. Если бы он имел дело с продажным политиканом, это бы ему даже польстило, но видеть страх в глазах Сабрины Стоун Дереку никакого удовольствия не доставляло.

— Я смешался с компанией молодых людей, которые направлялись в другие апартаменты. Пока они выясняли отношения с привратником, я проскользнул в лифт и поднялся на ваш этаж. Потом объяснил вашей служанке, что я — ваш старинный друг и вы меня ждете, и вот я здесь.