— Ну что я, маленькая, что ли, чтобы сбегать, ссылаясь на плохое самочувствие.

— Вроде выглядишь здоровой.

— Меня машина сбила, — естественно, я не рассказываю, какая именно машина. Ира округляет глаза. — Да ничего страшного, как видишь. Так, пара синяков.

Ира усмехается, внимательнее меня осматривая. А потом резко выпрямляется, прекращая улыбаться. Оглядываюсь и вижу Калинина, идущего к нам. Тоже расправляю плечи, чувствуя, как сердце сбивается с ритма. И чем ближе он к нам, тем сильнее потеют ладошки.

— Добрый день Роман Константинович, — выпаливает Ира. Калинин сдержанно ей кивает и задерживает свой взгляд на мне. И мне становится так неуютно под его стальным взглядом.

— Как вы себя чувствуете, Елизавета? — несмотря на то, что у мужчины доброжелательный и мягкий тон, глаза у него холодные до мурашек. Зачем он спрашивает? Я не хочу, чтобы об этом кто-то знал. Не хочу привлекать внимание.

— Спасибо, все хорошо, — выходит нервно, но я стараюсь держать себя в руках. Ира переводит на меня взгляд, но быстро скрывает свое недоумение.

— Вы обедали?

— Нет, — теряюсь еще больше.

— Тогда собирайтесь, расскажите мне о своём самочувствии за обедом в ресторане напротив.

И тут мне хочется провалиться сквозь землю. Я не хочу обедать с этим мужчиной, но не знаю, как отказать главе компании.

Елизавета 

Я никогда не была в таких заведениях, где салат стоит как недельный запас еды. Нет, все лаконично, со вкусом: бежевые стены, расписанные серебром, столики, удобные кресла с высокими спинками. Панорамные окна на город, белоснежные скатерти и неспешно обедающие люди. Мне неуютно в этом месте, но больше мне не дает расслабиться Калинин. Я отчаянно не понимаю, к чему тот обед. Он извинился деньгами, поинтересовался моим здоровьем, и этого достаточно.

Калинин отодвигает мне кресло, помогая сесть, и только потом садится сам. Мне жутко неудобно, я не знаю, куда смотреть, что говорить и куда деть руки. Хочется сбежать как ребенку. Дышу, пытаясь взять себя в руки.

К нам тут же подходит молодой парень-официант и предлагает меню. У меня и так не было аппетита, а после того, как я вижу цены, в горле встаёт ком. Нет, я все понимаю. Приличное заведение, хорошая кухня, обслуживание. Но не может стоить стейк как пять килограммов мяса. Официант стоит над нами, ожидая заказа.

— Елизавета. Вы выбрали?

— Я не голодна. Можно мне просто латте? — обращаюсь к официанту. Парнишка кивает, записывая мой заказ в свой блокнот. Калинин несколько секунд изучающе смотрит на меня, а потом опускает глаза в меню.

— Мы будем тунца под вашим фирменным соусом и теплый салат с белыми грибами, девушке – кофе, мне – просто воды без газа, — заказывает мужчина, не смею возразить, сглатывая ком в горле.

— Можно мне тоже воды вместо кофе? — прошу я, официант быстро кивает и покидает нас. Мы сидим друг напротив друга, очень трудно избежать внимания мужчины. Он абсолютно спокоен и расслаблен, рассматривает меня, откинувшись в кресле.

— Очень рад, что вы хорошо себя чувствуете, Елизавета.

— Спасибо, все хорошо, — невпопад отвечаю я и все-таки перевожусь взгляд на окно, не выдерживая тяжёлого взгляда мужчины.

— Почему вы выбрали работу на ресепшене, а не по профессии? — интересуется Калинин.

— Потому что мест в экономическом отделе не нашлось, — поясняю я.

— Приму к сведению, — усмехается мужчина. И тут до меня доходит, что я не говорила ему о своей профессии. Поднял мои данные? Слишком много внимания к девушке на ресепшене. Нам приносят воду, и я спешу сделать глоток, чтобы утолить жажду.

— Расслабьтесь, Елизавета, — снисходительно произносит мужчина. — Это всего лишь обед.

Для него может быть «всего лишь обед», а для меня – как экзамен, к которому я не готова. Я правда пытаюсь расслабиться и улыбнуться. В конце концов, это всего лишь мужчина. Да, намного старше по возрасту и по уровню, но я отчаянно не понимаю, для чего нам нужен этот обед.

— Давай перейдём на «ты», думаю, это придаст тебе немного уверенности.

— Конечно, вы можете обращаться ко мне на «ты». А я так не могу.

— Отчего же? — ухмыляется, забавно ему. — Слишком стар для тебя? Разве возраст – это граница?

— Возраст, может, и нет, но субординацию никто не отменял.

— Субординация уместна на рабочем месте. А при личном общении только мешает.

Я чувствую, как вспыхивают мои щеки. Не хочу этого «личного» общения, но сказать такое в глаза мужчине не могу. Меня спасает официант, который ставит перед нами салат и приборы. Восхитительный запах грибов вызывает аппетит, но как есть в присутствие Калинина, я не знаю.

Калинин приступает к еде, а я снова пью воду и смотрю в окно. Там Ира выходит под руку с архитектором, тоже направляясь на обед, но в кафетерий гораздо скромнее. Она так светится рядом с этим мужчиной. Хорошая пара.

— Не любишь грибы? — мужчина привлекает к себе внимание, и мне приходится повернуться.

— Люблю. Просто... Я на диете, — говорю первое попавшееся, что приходит в голову.

— По здоровью?

— Нет…

— Тогда не страшно, — усмехается мужчина. — Тебе не нужно худеть. Да и блюдо нетяжёлое. Попробуй, тебе понравится, — его голос заметно теплеет, но почему-то не покидает ощущение, что мужчина пытается играть несвойственную ему роль. Беру вилку, пробую. Глупо продолжать отказываться. Действительно вкусно. Пробую еще. Очень вкусно. — Вижу, тебе нравится.

— Правда, вкусно.

— Расскажи мне о себе, — вдруг просит он.

— Что рассказать?

— Все, что хочешь, — непринужденно просит он.

— Меня зовут Максимова Елизавета. Мне двадцать лет. Проживала в Обнинске, училась здесь.

— Нет, стой, — усмехается. — У нас не собеседование.

— А что вы хотите знать?

— Например, чем ты увлекаешься, как твой парень относится к твоей работе.

— У меня нет парня.

— Хорошо, — кивает.

Вообще-то ничего хорошего, но я молчу.

— Увлечение? В детстве занималась гимнастикой, потом перешла в современную хореографию. С приездом сюда все время занимала учеба. Люблю читать.

— Что последнее ты прочла?

Нам приносят рыбу. Никогда не ела тунца в свежем виде. Только консервы.

— «Сто лет одиночества».

— Маркес? Интересный выбор для молодой девушки.

— А что должны читать молодые девушки? — я немного расслабляюсь и даже искренне улыбаюсь.