«Семья-то большая, да два человека всего мужиков-то – отец мой да я», – вспомнился ни к месту Некрасов.

Мужиков оказалось пятеро. К Аркадию и барственному Евгению присоединились двое мужчин помоложе, сыновья Евгения, и паренек лет восемнадцати.

Женщин тоже прибавилось. Их оказалось все же чуть больше, чем мужчин. Сначала выплыла дородная и до невозможности вальяжная жена Евгения, которая сразу уселась за стол, мазнув по Алексею довольно неприветливым взглядом. У нее была странная прическа. Вроде большого пучка, но не на затылке, как обычно, а на макушке. Такой же делала сестра деда бабушка Маша только очень давно, в шестидесятых. Алексей помнил по фотографиям. Назывался этот валик из начесанных волос каким-то диковинным словом. Хала? Интересно, зачем делать это на голове летом на даче?

Следом появилась, неся блюдо с хлебом и охапку вилок, маленькая бледненькая женщина невнятной внешности и неопределенного возраста. Зинаида, старательно представлявшая всех прибывающих, назвала ее Натальей. Когда все расселись, явилась знойная красотка в красном облегающем сарафане, выставлявшем напоказ бюст четвертого размера. Эта представилась сама, протянув ухоженную руку со свежим маникюром. Имя у нее было соответствующее – Анжела. Алексей удивился, когда выяснилось, что она приходится женой младшему из Евгеньевичей – Владимиру, сонному рыхлому мужичку с потными слабыми руками.

Паренек Олежка оказался сыном Станислава Евгеньевича, мужа невнятной Натальи. Он сразу уселся рядом с Олей и стал болтать, не обращая ни на кого внимания.

Алексею показалось забавным, что все пары, кроме Евгения и его жены, как выяснилось в процессе, депутата и депутатши, внешне не подходили друг другу. Все должно быть наоборот. Вялая Наталья вполне годилась в жены анемичному Владимиру, а видный красавец Станислав как нельзя лучше подходил бразильской молодухе с бюстом. Хрупкая Зинаида тоже смотрелась рядом с лосем Аркадием как-то странно. Словно туфелька с армейским сапогом.

Не успели разложить по тарелкам еду, как Евгений поднялся и предложил помянуть Макара Ивановича.

– Пусть земля ему будет пухом, – скорбно потупившись, сказал он постным голосом и осторожно отхлебнул из рюмки водку. Остальные выпили, как положено, в один глоток и сразу зашевелились, накладывая закуску.

Алексей выпил вместе со всеми.

Тут Евгений посмотрел на часы и сообщил:

– Мама проснулась.

Наталья и Зинаида со старшей дочерью мигом подхватились и убежали в дом. Депутатша осталась сидеть. Видно, ей бегать не по чину. Красотка Анжела тоже не всполошилась вместе со всеми, продолжая лениво ковырять в тарелке. И эта на особом положении?

Пока Алексей слушал разговор, касавшийся его деда и событий, связанных с его жизнью в этом доме, прошло минут пятнадцать. Говорили хорошо, вспоминали уважительно. Казалось, что к сторожу все относились с теплотой. Алексею было приятно. Среди этих людей дед прожил несколько лет, наверняка сблизился с ними, во всяком случае с некоторыми. Округин посматривал на обитателей «чудесатого» дома. Наблюдал. И думал о своем деде.

И тут его ждал сюрприз. Выскочила Оля и распахнула двери, ведущие в старую избу. Из дома женщины вывезли инвалидное кресло, в котором сидела маленькая седая старушка в черном. Кто-то из мужчин встал помочь. Кресло подняли и, осторожно поставив на дорожку, подвезли к столу.

Депутат привстал.

– Ну наконец-то, мама, ты с нами, – сказал он и поцеловал старушку в щечку. Все остальные тоже поздоровались. Кто-то ласково, кто-то почтительно.

Зинаида, снова усевшись рядом с Алексеем, вернулась к своим обязанностям и представила:

– Это наша мама, Ада Львовна. То есть моя и Евгения. В это воскресенье ей исполняется девяносто.

Сначала Округину показалось, что старушка по древности лет мало что понимает, но очень скоро выяснилось – это совсем не так. Придя в себя после сна, она ожила и стала принимать в разговоре самое живое участие. Не говоря уже о еде. Перед ней поставили большую тарелку, которую принялись методично наполнять. Тут уж в дело вступила депутатша с халой, рьяно взявшаяся потчевать свекровь всем, что стояло на столе. У старушки был отменный аппетит. Алексей даже удивился, наблюдая, как живо та поглощает запеченную картошку, салат с фасолью, жареную курицу, копченую рыбу. И все в огромном количестве, не забывая запивать съеденное компотом.

Округина, сидевшего между Зинаидой и прикрывавшим его широкой спиной сохатым, старуха не замечала довольно долго, пока Аркадий не предложил выйти покурить. Они стали выбираться из-за стола, и незнакомый человек привлек ее внимание.

Ада Львовна оторвалась от поглощения пищи и удивленно уставилась на него. Евгений наклонился и что-то сказал. Видимо, объяснил, кто к ним пожаловал.

Алексей уже вышел в палисадник и не видел, как старуха среагировала на появление внука сторожа за их столом.

Аркадий вытащил пачку и предложил сигарету. Алексей сделал то же самое. Бельгийские сигареты он покупал в Хитроу, во время пересадки на рейс в Москву. Здесь такие не продавались. Аркадий с интересом посмотрел на пачку, но закурил все же свои.

– Так ты, значит, внук, – начал он.

– Внук, – подтвердил Алексей, затягиваясь.

– Что ж так долго деда не навещал?

Наверное, всем членам семьи Ольховских хотелось задать этот вопрос. Но спросил Аркадий.

Алексей затянулся еще раз и ответил:

– Далеко был. Не мог приехать.

Аркадий покосился на него.

«Должно быть, думает, что я зону топтал», – догадался Алексей, но пояснять ничего не стал. Зачем?

– Ты ведь не на электричке приехал, – вдруг сказал Аркадий.

Алексей кивнул.

– Электричка ходит утром и вечером, а ты появился в обед. Так на чем?

С чего это он любопытничает?

– На попутке.

Аркадий кивнул:

– А обратно как добираться будешь? На электричке?

– Нет. Тем же способом.

– Ясно. Только сейчас с попутками туго.

Сохатый затянулся и вдруг предложил:

– Вот что, Алексей, оставайся-ка ты ночевать. В мансарде одна комната стоит пустая. Там диван. Поедешь утром.

Аркадий потушил сигарету и вопросительно, снизу вверх, дернул головой.

А собственно куда ему торопиться? Саня будет только рад потусить в родном городе еще ночку.

– Не надо мансарды. Если никто не против, я в сторожке переночую. Спасибо за приглашение.

Аркадий снова мотнул лосиной головой:

– Добро. А теперь пошли. Выпьем за твоего деда.