Когда одинокими ночами меня покидала врожденная жизнерадостность, я вспоминал рыдающую, сильно перебравшую барышню, с которой познакомился на одной из свадеб. Вцепившись в мое плечо, она поведала мне свою теорию, в соответствии с которой, если человек не состоял в браке к тридцати двум годам, ему следовало хвататься за первого встречного, которым в ее случае явно оказался я. Или, подытоживала она, ничего не остается, как махнуть на все рукой и уехать за границу. Я был уже на полтора года старше обозначенного ею срока.

Утром во вторник Джим доставил мне еще одно приглашение на свадьбу, и я вошел в кабинет директора, продолжая сжимать его в руках. Атмосфера академической учености и строгой самодисциплины всегда действовала на меня гнетуще — еще с подросткового возраста. И я, точно так же, как в детстве, непроизвольно проверял, насколько чисты мои ботинки.

— А, Уилл. Прости, что вызвал тебя — наверняка ты очень занят. Просто речь идет… об очень щепетильном деле… — Я поджимаю пальцы ног в своих отнюдь не безупречных ботинках и мысленно начинаю перебирать карточки в разделе «Виновен». К счастью, их должно быть там не слишком много. — Просто землекоп обнаружил это на обочине вашего поля в субботу и вполне разумно принес мне.

Он выдвигает ящик своего огромного дубового стола и достает помятые и полупережеванные остатки апельсинов. С трудом сдержав смех, я придаю своему лицу столь же скорбное выражение, как и у сидящего передо мной директора.

— Мусор. — Он наконец находит нужное слово и произносит его с такой интонацией, которая намекает на неминуемое и скорое крушение западной цивилизации.

— Ну что сказать… это вопиющее упущение. Не волнуйтесь, я проведу необходимое расследование на следующей тренировке.

— И о результатах сразу сообщи мне. Критерии, Уилл, критерии. Ну вот и все. Спасибо.

— Это вам спасибо, господин директор.

Когда я уже закрываю за собой дверь, мне приходит в голову посоветовать ему, куда надо деть столь раздражающие его объекты.

«Бог мой, весь этот хлам является биорасщепляемой субстанцией, — думаю я, идя по коридору и разглядывая портреты помпезных кретинов, имена которых ни о чем мне не говорят. Я зол как черт. — Он мог бы просто сказать, что мы проиграли».

— Доброе утро, сэр, — раздается за мной свистящий слащавый голос.

Я оборачиваюсь. О нет, только не это.

— Доброе утро, Роберт, — ворчу я себе под нос. — Ты видел землекопа?

— Нет, сэр… но, сэр-р-р! — он вприпрыжку устремляется за мной. — Мама спрашивает, когда вы выдадите нам наши тетради.

— Можешь сообщить своей драгоценной маме, — (этой уродливой старой ведьме), — что я выдам их сразу после того, как разберусь с апельсинами.

Дверь учительской вполне внушительно хлопает.

— Сэр?

И я понимаю, что мое решение уехать не настолько уж спонтанное, как мне казалось вначале. Более того, моя жизнь определялась потоком случайностей, внешними воздействиями, врожденной ленью и неспособностью адекватно реагировать на происходящее. Как бы там ни было, мне пора уходить из школы.

В спертой атмосфере учительской, прислонившись к двери, я вспоминаю один урок французского, проведенный мной за несколько лет до этого. «Чем бы вы хотели заняться, когда вырастете?» — спросил я тогда у своих все еще восторженных одиннадцатилеток. Они тут же засыпали меня вопросами: как будет по-французски то или это.

— А как сказать капиталист-предприниматель, сэр?

— Э-э… я бы сказал… э-э… Почему бы тебе не сказать, что ты хочешь стать пекарем? Je veux être boulanger.

— Ну a как сказать механиком?

— Э-э… звучит так же… только измени произношение. Понятно? Еще есть вопросы? Да, Саманта?

— Сэр, сэр…

Во втором ряду возбужденное веснушчатое лицо.

— Сэр, сэр… а чем вы хотите заниматься, когда вырастете?

Тогда я не знал, что ответить. Возможно, теперь у меня найдется что сказать на этот вопрос.

Заключительный брифинг проходил в удобной гостиной Чарлза и Джульетты в нескольких сотнях ярдов от моего дома.

К счастью, Чарлз был исключительно методичным человеком, способным компенсировать мою безалаберность, и он взялся ознакомить меня со всеми нюансами. Хотя у меня еще не улеглись переживания из-за инцидента с апельсинами, я старался быть максимально внимательным и кивал по каждому поводу.

Этот Капитан и впрямь интересный тип. Мало того, что во время войны он сбежал от немцев, разобрав пол в вагоне для перевозки скота и спрыгнув из поезда прямо на шпалы, так еще потом всю зиму откатался на лыжах в Швейцарии, прежде чем вернуться на свой корабль. Лично меня уже одно это заставило бы сразу уйти в отставку; так нет же, после окончания войны он нанял яхту и отправился на юг Тихого океана, где и приобрел плантацию.

— Думаю, мало кто поступил бы так же, как он, — заявляю я, демонстрируя редкое отсутствие воображения.

— Ну, теперь ты можешь получить некоторое представление об этом острове.

Чарлз расстилает на полу карту, и мы склоняемся над ней, опустившись на четвереньки. К своему изумлению, вместо вен и артерий, к виду которых я привык благодаря атласу Великобритании из «Ридерс Дайджест», я обнаруживаю, что эта карта в основном украшена концентрическими кругами, обозначающими глубины океана.

— Вот он — Рандуву (мы говорим Рендова). Эта область в Западной провинции, Нью-Джорджия. Она занимает приблизительно такую же территорию, как остров Уайт. Где-то сорок на двадцать.

— Ярдов? — встревоженно осведомляюсь я.

— Да нет, Уилл, миль.

О боже, как неловко!

— А здесь в центре находится вулкан — естественно, потухший.

— Да-да, это хорошо…

Я всматриваюсь пристальнее и пытаюсь представить себе пляжи, отели, бары и рестораны. Чарлз указывает на крестик, нанесенный на карту.

— А вот куда ты едешь — деревня Мендали на северо-западном оконечнике. Она находится на расстоянии десяти миль по воде от Мунды — небольшого городка, где есть магазин. Это около часа на лодке.

Городка, где есть магазин? Один магазин?

— Ну и гостевой дом.

Это уже что-то.

— А что еще есть… на Рандуву? — Я с вопросительным видом поднимаю брови, надеясь тем самым оживить память Чарлза.

— Еще пара таких же деревень. Так, несколько хижин, сады и огороды. — Я представляю себе купы роз и клумбы с маргаритками, гномов, солнечные часы и фуршеты. — Жители ловят рыбу и выращивают овощи. Занимаются сельским хозяйством. Там действительно царит нищета. Проблема в том, что расходы у них увеличиваются. Например, растут цены на бензин, которым они заливают двигатели лодок. Они хотят поддерживать церковь и собрать деньги на установку водонапорной башни. Вероятно, когда-нибудь там удастся проложить электросети и обеспечить уличное освещение.