Света не выдерживает и начинает подгонять сладкую парочку.

— Поторопитесь, сейчас будет автоматическая санобработка салона, — демонстративно смотрит на часы. — Средство пахучее, запах на одежде на пару недель остается.

Пару как ветром сдуло.

Никакой автоматической санобработки нет и в помине, но за дверью в хвосте уже ждет уставшая после ночной смены бригада уборщиков, у которых есть всего двадцать минут, чтобы убрать целый Боинг.

Наконец, идем на выход. Рядом шагает Света.

— Ты куда дальше? — спрашивает про расписание. Это первое время я отвечала «домой» под недоуменные взгляды старичков.

— Сейшелы, — довольно отвечаю.

— Ох, классно! А у меня Душанбе, блин. Поменяться не хочешь?

— Неа!

— Так я и думала. Надежда остается последней. Ты подумай. Была там?

— Нет и не хочу.

— Архитектура закачаешься, — продолжает в шутку уговаривать Света.

— Я подумаю, — весело машу ей рукой и бегу на остановку. Рабочий автобус вот-вот уедет, а следующий только через час.

**

Я снимаю крохотную однушку в спальном районе Москвы. С удовольствием бы завела кота, но жалко животное, заранее обреченное на одиночество. Если с кормушками прогресс уже все решил и предложил разные варианты, то с человеческой ежедневной лаской, увы, сделать ничего не может.

Побросав вещи куда попало, я отправилась в душ, смывать с себя пот и усталость. Романтический флер аэропортов и неба остается. Никуда не девается. Но закаляется вместе с тобой, прибивается пылью многочисленных воздушных дорог, как и ты.

Люблю аэропорты. Эту бурлящую в нем жизнь. Люди спешат, встречают, или наоборот, возвращаются с разных концов Земли, загоревшие и довольные. Суета, горы чемоданов и дух приключений — все это привычно встречает меня в аэропорту. Хоть я стюардесса, хоть пассажир.

Звонит телефон, отрывая меня от мыслей.

Еле успела взять трубку, наспех закутывая мокрые волосы в тюрбан.

— Прилетела? — маман бурчит на проводе. — Хоть бы смску скинула, я же волнуюсь.

— Я и собиралась. Думала ты спишь.

— Уснешь тут, когда дочь занимается не пойми чем.

— Мам, хватит, — миролюбиво пресекла ее попытки разнести мою любимую работу в пух и прах.

— Замуж бы лучше вышла, я бы и то спокойнее была.

Этот разговор у нас, как на заезженной пластинке, повторяется каждую неделю.

— Мне двадцать два только в следующем месяце. С ума сошла? Что я там забыла?

На самом деле с отношениями у меня все складывается туго. Это частая беда стюардесс. Мало кто из мужчин соглашается ждать свою половинку в одиночестве, в холодной постели, пока ее носит черт знает на каком краю земли.

Искать любовь в небе среди бортпроводников или пилотов тоже бред. Из всего расписания, слава богу, если один полет за полгода у вас совпадет.

— Ты же экономический закончила! Лидия Петровна может подсобить и в банк устроить. Сначала конечно с физлицами на потоке работать, но потом… Карьеру легко сделать, опять же связи. Чистенькое место, белые блузочки…

— Мам, мне некогда, мне начальство звонит. Перезвоню потом.

Невежливо сбросив родную мать, я неспешно пью утренний чай с импровизированным бутербродом «масло на печеньке», и иду спать.

Сейшелы уже через два дня. Ворочалась долго, уснуть никак не получалось. Перед глазами стояло хмурое лицо с темными глазами и легкой щетиной. Едва вспоминала свой зачет у него в кабинете, как меня в очередной раз затапливала краска стыда.

Как мне в глаза-то ему смотреть?

**

Полгода назад…

— Ты уверена, что это нужно? — с сомнением спросила Катю Рыжикову.

— Он так на тебя смотрит, слюни пускает, старый извращенец! И слова из их разговора с Масленниковым я тебе точь-в-точь передала! Такое нельзя спускать с рук, а он будет тебя шантажировать. Ты что, хочешь вылететь отсюда и форму сдать? Она на тебе идеально сидит. Мы все пойдем, тщательно подготовившись. Валя придумала, как телефон с диктофоном спрятать — примотать скотчем к ляжке. Сумки-то с собой нельзя.

— Думаете, он правда будет приставать? — ужаснулась я.

— К одной из нас точно подкатит, не упустит шанса, как Масленникову сказал. Мы на тебя ставки ставим, он же с тебя глаз не сводит.

— Да брось, — фыркнула я.

Скорее всего, он пытается силой мысли стереть меня со своих радаров. Северов терпеть меня не может. Хотя, с другой стороны, помогал же…

— Лучше быть наготове. Если он чист, ему ничего не грозит, запись удаляем и летим в небо!

Катя умела убеждать.

Сегодня у нас последний зачет, у Виктора Александровича Северова по его дисциплине «Принципы полета». Пару дней назад ей нечаянно пришлось подслушать разговор двух вышеупомянутых преподавателей.

— Что, зачет через пару дней? — спросил Масленников.

— Да, — нахмурился Северов. — Половину бы домой прогнал, бестолковые курицы.

— И даже не воспользуешься ситуацией? Столько девчонок пытаются получить зачет, готовы на все, лишь бы строгий инструктор им позволил…

— Ой да заткнись ты, опять ты за свое, — буркнул Виктор Александрович. — Кажется, я догадываюсь о твоем фетише в виде голубых юбок и пилотки в тон. Ты для этого в авиаколледж пошел?

— И для этого тоже, — не отрицал довольный Масленников. — Только на меня, лысеющего с брюшком, уже никто не клюет. Да и если до Люськи слушок дойдет, она же со свету меня сживет. Раньше вот времена были, девчонки сами за мной стайками бегали… Сейчас я пенсионер, можно сказать. А ты холостой, ни разу женат не был… А чего, кстати, не был?

— Некогда, — поморщился Северов.

— Неужели и Васильковой зачет просто так поставишь? — хитро спросил Вадим Давидович.

— А чем Василькова от остальных отличается? И с чего ты решил, что я буду зачеты просто так раздавать? Не пройдет твоя Василькова, там в голове сахарная вата, розовая и воздушная. Ей домой дорога.

— Ну ты изверг, — возмутился Масленников. — Дай ты девочке дорогу в небо. Жалко, что ли? Такие красотки на земле остаются, а в облаках крокодилы шастают. Из-за таких жлобов, как ты!

— Ты прям неровно к ней дышишь, — ехидно заметил Северов, не удержавшись.

— К ее троечке, — мечтательно протянул Масленников под смех второго мужчины. — Только скажу тебе, не я один ваши переглядки заметил, и то, как вы вздрагиваете в тренажере, едва пальчиками коснетесь. Как девятиклассники, ей-богу. Давно бы пригласил ее куда-нибудь, подарил розочку. Хорошенечко потренировал ночью…