божье утро убедительные российские новости не в пересказе комментатора, не кусочками, вплетенными с собственные новостные программы (хотя и этого тоже предостаточно), а как есть – вживую и целиком, они на самом-то деле создают самим себе яркую и убедительную рекламу. Демонстрируют своему народу пример того, как жить нельзя.

А теперь ответьте: кому захочется после очередной порции такого действенного вливания возникать по поводу необходимости изменений в собственной, экономически вполне приятной, устоявшейся, ну, подумаешь, немного коррумпированной жизненной «конструкции».

Гимн домашним тапочкам

8 июля 1853 года корабли американского адмирала Мэтью К. Перри бросили якоря в тихоокеанском заливе близ города Эдо, что в переводе с японского означает «дверь реки». Уже тогда число жителей этого крупнейшего в Японии портового города превышало миллион человек. Говорят, что удивленному и потрясенному чиновнику сёгуната Токугава, вступившему в переговоры с нежданными и нежеланными гостями, так прямо и было заявлено, мол, отныне Японии необходимо отказаться от своей почти двухсотлетней политики изоляции страны и открыть гавани. В качестве же аргумента была презентована действующая модель железнодорожного поезда. Японские чиновники – и поныне славящиеся своей чопорной сдержанностью – тогда при виде маленького дымящего локомотива не сумели удержать восторженных криков.

Пятнадцать лет спустя, в 1868 году, после падения «сёгунов» и возвращения на престол императорской династии, город будет переименован в Токио – «Восточную столицу», а число жителей утроится. Минет всего четыре года, и с помощью английских инженеров торжественно откроется первая железнодорожная линия протяженностью в 29 километров – от вокзала Симбаси в Токио до порта Иокогама. А через двадцать лет будет пущен первый локомотив японского производства, и члены нового, уже императорского правительства почти в полном составе приедут на вокзал, чтобы отправиться в первый рейс. Перед входом в вагон, как и полагается, когда заходишь в любой дом в Японии, правительственные сановники разулись. Путешествие было приятным и необременительным, но едва поезд прибыл в Иокогаму, выяснилось, что выйти на перрон не в чем, обувь высоких гостей осталась дожидаться на токийском вокзале…

Этот случай весьма точно передает японский менталитет: внутри дома должно быть идеально чисто. Японцу невыносимо ступить в любое «домашнее» помещение в уличной обуви – поступок, равносильный тому, как если бы он уселся за трапезу с грязными, немытыми руками. И по сей день первое, что обязан сделать каждый посетитель японского ресторана, – это сменить уличную обувь на приготовленные для гостей домашние тапочки. А перед принятием пищи – тщательно протереть руки влажным горячим полотенцем, мгновенно поднесенным расторопными официантами. Пока вы предаетесь пороку чревоугодия, рассевшись на своеобразном подиуме вокруг низких столиков, туфли будут аккуратно поставлены носками наружу – чтобы, покидая ресторан, клиентам было удобно их надеть. В отличие от ресторанов, при осмотре музеев и многих исторических храмов приходится самому беспокоиться о том, чтобы снятая обувь была поставлена правильно, но правило незыблемо: уличная обувь остается у порога. А дальше двигаешься по мягким и чистым соломенным татами либо по натертым до блеска деревянным полам в тапочках, в чулках, в носках-варежках (таби), напоминающих копытца, в носках-перчатках (кенкоу), заботливо обволакивающих каждый в отдельности палец… Вариантов множество, кому какой нравится. Все это – особенности японского бытия, они давно уже закреплены на уровне подкоркового слоя, но, боюсь, весьма плохо приложимы к традиционным западным меркам и понятиям.

Впрочем, так же разнятся и наши представления, скажем, о том, как правильно содержать в чистоте тело, а попросту говоря – как правильно мыться. Дом, в котором я жила в Японии, типично европейский, вот только ванная комната оборудована по местным стандартам, а сама ванна похожа на глубокую стальную квадратную бочку. По японским правилам ритуал следующий: сначала перед ванной, где пол выложен специальной плиткой и решеткой для слива воды, нужно несколько раз тщательно намылиться и принять душ. Затем – уже стерильно отмытым – влезть в бочку, наполненную горячей водой, и – кайфовать. В ту же воду, так же предварительно простерилизовав себя, усаживается и следующий член семейства… Если бы кто-нибудь из знакомых японцев прознал, что душ нам привычнее принимать… в бочке, он бы испытал потрясение от подобного варварства. Как-то одного российского профессора пригласил погостить в доме своих родителей на острове Кюсю японский коллега-ученый. Московскому сенсею как почетному гостю каждый вечер оказывали честь первым посетить ванную, где уже ждала наполненная водой пресловутая «бочка». Сенсей отправлялся туда, сразу же преспокойно приступал к «заключительному аккорду мытья», а затем аккуратно спускал воду… и таким образом лишал все остальное семейство привычного вечернего удовольствия, ибо «бочка» глубока, и воды горячей требует прорву, и времени, чтобы наполнить ее, нужно немало, не говоря о том, что дорого. Однако за все время гостевания московского профессора хозяева ни разу не признались, что остались без ванны. Догадался он об этом значительно позже. Но одной его оплошности даже эти крайне вежливые и терпимые люди не стерпели. Намекнули, правда, весьма деликатно.

В японских домах на полу всюду постелены соломенные татами. Заходишь, снимаешь обувь и оставляешь ее в прихожей. Ступенькой выше начинается коридор, где обувают тапочки. Когда же приспичит посетить туалет, перед его дверью нужно переобуть коридорные тапочки, надеть специальные туалетные. Но в комнатах, застеленных поверх татами коврами, коридорные тапочки нужно снять вообще, ибо там еще более стерильно. Рассеянный профессор в коридорных тапочках расхаживал из комнаты в комнату, не глядя по сторонам. Однако очень скоро пришлось обратить блуждающий взор долу… С тех пор он с удовольствием рассказывает друзьям о своей оплошности.

– И зачем только я так наряжалась!? – досадовала моя украинская подруга Ира Коваленко, получившая приглашение посетить японскую школу. – Тщательно подбирала костюм, подходящие к нему туфли…

Переступив порог школы в элегантных туфельках на высоких каблуках, она была вынуждена с ними тут же расстаться и шлепать по этажам в домашниках. А это, согласитесь, уже совсем другая эстетика. Но когда диктуют рационализм и традиция, эстетике положено молчать. Самое сильное впечатление на мою подругу произвели учителя-мужчины: все как один в элегантных строгих костюмах, при галстуках и… в мягких домашних тапочках.

Подозреваю, что именно этот всепроникающий диктат домашней тапочки причина того, что полки японских обувных магазинов отнюдь не ломятся от модной, разнообразной и красивой обуви, которую хочется немедленно примерить, а японские элегантные дамы вынуждены подбирать одежду с учетом того, как та будет смотреться в ансамбле с… домашними тапочками. Зато уж самих тапочек – всех видов, фасонов и расцветок – океан! Есть из чего выбрать. Так что вместо стихов о любовании прелестной женской ножкой, обутой в изящную туфельку, вполне возможны современные «гимны домашней тапочке».

Плохо, конечно, что обувной промышленности Японии