Лина гладила попугая, от удовольствия он весь нахохлился. Услышав имя друга, попугай заворковал:

— Заболел, заболел Максимус.

— Ты мой заботливый, — улыбнулась молодая женщина. — Ничего, родной, вылечим мы нашего Максимилиана Вениаминовича. Быстренько вернём его в мир бренный. А то видишь, чё удумал? Ведьму он, видите ли, увидел. Мы-то с тобой знаем, что нет их! Есть женщины, ведающие тайны природы. Правда, Дымок?

Дым взобрался на подставленную руку и, раскачиваясь взад-вперёд, проговорил:

— Нет их. Нет их.

Лина отнесла птицу к клетке и посадила на жёрдочку, заодно проверила кормушку с поилкой.

— Ты, небось, голодный, Дым? Гляжу, кормушка-то у тебя пустая. Этот гадстер5 даже не соизволил покормить тебя сегодня?

— Заболел. Заболел, — как-то грустно и тревожно пропел попугай.

Что-то внутри у женщины защемило от такой заботы и преданности питомца.

«Вот надо же, птица, обычный попугай, хоть и говорящий. Должен быть дурак-дураком, ан нет, понимает, что другу плохо, переживает. Надо же такое?» — с этими мыслями она пошла к спальне, где спал Макс.

— Просыпайся, соня! — улыбаясь, она гладила друга по руке. — Просыпайся, «спящая красавица», заколдованная ведьмой, не то твой Дым с голоду умрёт, а ты на ведьму всё свалишь.

Макс открыл глаза и удивлённо спросил:

— Я что, забыл его покормить? А который час? Ты давно приехала? — Он сел в кровати. Мысли путались, никак не хотели собраться и выстроиться. Он потёр виски, потом лицо. — Чувствую себя древним и разбитым.

— Да какой ты древний? Песок же из тебя не сыпется.

Она поднялась и щёлкнула выключателем. Мягкое свечение залило комнату, раздвинув полумрак в углы.

— Мм, — промычал Макс, зажмурив глаза. — Так хорошо было без него.

— Нечего сидеть в темноте, а то всякие глупые мысли в голову полезут. — Она протянула ему халат. — Отвечая на твои вопросы: да, ты забыл покормить птицу, уже восьмой час, и нет, я приехала минут пять назад. Удовлетворён?

Она стояла, скрестив руки на груди и склонив голову к левому плечу, в глазах её бегали бесята, а может, это просто свет в них играл?

— Угу. Бутеры сделаешь? Я пока лицо ополосну.

— Сделаю, сделаю. Коньяк доставать? — уже из кухни крикнула она.

— Пить вредно! Пить вредно! — донеслось из клетки в комнате.

— Ради такого случая, чуть-чуть не повредит, — сказала Лина, подходя к бару, открыла дверку. — Какой берём?

— Курвуазье, конечно, — на ухо сказал Макс.

От неожиданности она вздрогнула.

— Фу ты, ну ты, испугал.

Это развеселило попугая:

— Алинка-трусишка. Испугалась. Испугалась.

Макс улыбнулся. Лина, взяв в одну руку бутылку, в другую рюмки, подошла к клетке.

— Попрошу без насмешек, а то так голодный спать и пойдёшь, — и задрав кверху нос, проплыла на кухню.

— Забыл. Кушать хочу, Максимус. Покорми меня, злодей.

— Да, я злодей, злой пират Дэйви Джонс. — Он достал коробку с кормом и ещё что-то. — Вот тебе ужин и вкусняшка. Прости меня, засранца.

— О, вкусняшка. Спасибо. Спасибо. Прощён, — воркуя, Дым принялся трапезничать.

Мужчина снял воображаемую треуголку и, размахивая ею, сделал низкий поклон.

— Благодарю Вас, Ваше Высочество.

С усмешкой на устах он пошёл на кухню, где Лина уже накрыла на стол и ждала, стоя у окна с сигаретой в тонких пальцах.

Он как будто бы в первый раз увидел свою кухню, женщину, стоявшую у окна, удивительно красивую. Сглотнув ком, подступивший к горлу, спросил:

— Лина, скажи мне, только честно. Ведь ты всю свою жизнь любишь меня?

На кухне повисла тяжёлая пауза. Женщина затушила сигарету и подняла глаза, полные слёз, на Макса.

— Тебе понадобилось двадцать лет, чтобы понять это?

Она отвернулась к окну и украдкой смахнула непрошеные слёзы.

— Во, я дурак! Все эти годы ты никого к себе не подпускала, ожидая меня. А я, болван, не видел этого… И, если бы не сегодняшний случай, так бы и не понял.

Она обернулась и вздрогнула, он был совсем рядом, она почувствовала его дыхание на своём лице, едва уловимый запах его парфюма.

— Тебе ведьма об этом поведала? — хрипло спросила женщина.

— Прости меня за всё, за все эти годы, потраченные впустую…

Он прижал её к себе, зарылся лицом в её душистые мягкие локоны. Прижатая к крепкой мужской груди, она не могла пошевелиться, и слёзы беспрепятственно текли по щекам. Слегка отклонившись, Макс заглянул в бездонные глаза цвета мокрой листвы.

— Алина Александровна, сегодня, шестого января, в канун Рождества, ты обещаешь стать моей женой?

— У меня есть выбор?

— Нет.

— Тогда обещаю, — вздохнула она, пряча улыбку.

Выходные

Иллюстрация сгенерирована в нейросети «Шедеврум»

— Да, красота! — задумчиво произнёс Рэналф, вытянув ноги и попивая горячий кофе с коньяком, незажжённая забытая сигарета сиротливо лежала на столике.

Морозный и кристальный воздух был слегка колючим, сугробы искрились и переливались всеми цветами радуги. На укрытые белыми шапками горы было больно смотреть. Казалось, что солнце соревнуется со снегом, кто ярче сверкает. Пять мужчин молча смотрели на эту феерию света и белизны и думали каждый о своём, но у всех на устах была безмятежная улыбка. Огромный старый сенбернар лежал неподалёку от компании, время от времени поднимая голову и глядя в их сторону с ироничным удивлением. Казалось, это могло длиться вечно.

— Вы не знаете, во сколько должна приехать эта парочка? — спросил Алекс, ни к кому конкретно не обращаясь.

Кто-то только хмыкнул в ответ. И всё. Никому не хотелось нарушать тишину и покой этого удивительного места, этого удивительного момента.

Маленький домик, всего в два этажа, комнат на пять, ну, может, на шесть, вот и вся гостиница, приютившаяся на склоне горы. Но как тепло и уютно было в этом деревянном особняке. Внизу просторный холл. Слева столовая с большим столом в центре и маленькими вокруг, хотите, собирайтесь вместе за одним, как большая дружная семья, хотите, сидите обособленно. Под столовой кухня, из которой доносились соблазнительные запахи венгерской кухни, и, как это ни поразительно, ни одного звука. Справа от холла вела деревянная ручной работы лестница на второй этаж, где были комнаты отдыхающих, две справа и три слева. Сам хозяин жил на первом этаже, рядом с небольшим крытым бассейном, который в летнее время открывался. Комнаты были небольшие, на два и четыре человека. Всё в этой гостинице сделано из дерева и камня, и везде витал аромат дуба, немного резкий, но приятный. В каждой комнате в зимнюю пору весело и немного ворчливо потрескивали берёзовые дровишки в камине, наполняя комнаты душистым теплом и уютом.

***

К гостинице