— Ты?! — изумился он.

— Она самая! — подтвердила Вера игриво.

Но Андрей игривого настроения почему-то не поддержал. И вообще повел себя странно.

— Что же ты не позвонила?… — смущенно проговорил он.

Вера будто наткнулась на невидимую стену. Она перестала улыбаться и насторожилась.

— Я же мог быть на вызовах! — пробормотал Андрей. — Зачем так неожиданно приезжать?… — Он вытащил из кармана пачку сигарет и нервно ее затеребил в руках.

Вера хотела задать ему резонный вопрос, с каких это пор она должна предупреждать его о своем приезде. Ну, не застала бы его, и что? Есть ведь телефон, тут же созвонились бы, она бы подождала…

Но тут еще одна внутренняя дверь распахнулась.

— Андрей Владимирович! Я уже чай заварила, как вам нравится, в фарфоровом чайнике, а не в пакетиках. Бутерброды с российским сыром «Шостка» сделала, вашим любимым. Что ж вы не идете?… — Тут она увидела вошедшую и замолчала.

На Веру, хлопая белесыми ресницами, смотрела девушка лет девятнадцати, высокая, тонкая и в то же время угловатая, с невнятными, словно еще не сформировавшимися чертами лица. Низко сидящие хлопчатобумажные штаны и короткая зеленая футболка приоткрывали голубоватый детский живот. Голова была закрыта ярко-красной банданой с мелкими рисунками мультяшного персонажа, кажется, Масяни. Из-под бакланы кое-где выбивались белые жиденькие волосы.

Двинятин засуетился.

— Илона, подожди, я сейчас…

— Значит, Илона, — неторопливо произнесла Вера. Она словно бы не обратила никакого внимания на девушку. — И она даже знает, что твой любимый сыр — российский, да не абы какой, а «Шостка». И чай не в пакетиках. Прелестно! Приятного аппетита! — С этими словами Вера быстро спустилась по ступенькам крыльца и направилась к выходу с территории клиники.

Ветеринар выпрыгнул вслед за ней.

— Ты все неправильно поняла… Подожди! Ну, Вера, погоди же!

Андрей опередил женщину и преградил ей путь.

— Ну прошу, погоди!

— Был такой советский мультик. «Ну, погоди!» назывался. Ты кто, волк?

— Перестань издеваться!

— Я?! Я — издеваюсь? — Лученко вскинула бровь. — Да я еще и не начинала издеваться.

— Дай объяснить. Это Илона, стажер…

Вера молча обогнула его и вышла за ворота, на улицу.

— Что ты себе вообразила? Она просто проходит у нас практику, вот и все!..

Андрей Двинятин кричал вслед своей любимой оправдания и уже понимал, что она не остановится. У него бешено колотилось сердце. Черт! Как неловко получилось! Он с этой девочкой… Забыл обо всем. И тут Вера, как снег на голову… Но, в самом деле, как можно вот так — просто убегать? И не дать сказать ни слова в свое оправдание?

— А что, пить чай с коллегой — это преступление?! — крикнул он.

Вера была уже далеко.

Она вышла на проспект, немного поколебалась и поймала такси. «Правильно я все поняла, — сжав зубы, твердила Вера, уже сидя в машине. — Правильно».

Она заметила, что вся дрожит, и велела себе: вдох, медленный выдох, успокоиться. Ты психотерапевт или кто? Шагом марш к себе на прием!..

— Так куда конкретно-то в центр? — спросил водитель.

— Куда… Давайте на Владимирскую горку.

Пробок в выходной не было. Вскоре таксист развернулся на Европейской площади и остановил машину на Трехсвятительской улице, у подъема на горку.

Было еще светло. Люди тоже вышли прогуляться по аллеям. Вокруг высились старые мощные каштаны, зелено-листые липы, еще и не думавшие желтеть, клены, лопотавшие темными ладошками так, будто встречали гостей парка аплодисментами. Вера устремилась в одну из боковых аллей, где под старой трехствольной сливой стояла скамья. Сине-лиловые плоды были словно подернуты морозцем. У женщины и дерева было одинаково морозно на душе, хотя еще стояло тепло.

Десятки раз к Вере в кабинет приходили женщины, рассказывали вот такие истории и спрашивали: что делать? Может, заставить мужчину ревновать? Пусть увидит, как я с кем-то… Или тихонько тоже изменить ему и успокоиться — дескать, отомстила. Бросить? Так ведь одной плохо.

Не торопись, не торопись… Лученко огляделась. Она не случайно выбрала это место. Древняя и мощная Владимирская горка была для нее как земля для Антея. Может, и сейчас она сумеет наполниться энергией места… Главное — не спешить паниковать. Очень хочется предполагать сразу худшее, так устроен звереныш-подсознание: недоверчивость ко всему. А ты сопротивляйся. Думай. Смотри вокруг, на эти спрессованные века, слушай вплетенные в кроны деревьев речитативы прошлого. Пусть придет к тебе покой и осознание…

«Что же мне делать?» — спрашивала она сама себя, как спрашивали ее десятки женщин. Надо быть собой, советовала Лученко страдалицам любви. Заняться собственной жизнью, наполнить ее, быть личностью. Потому что вы слишком заняты им. Чрезмерно зависимы от него, даже если не материально — психически. Перестаньте быть его придатком, думать, что вы с ним одно целое. Вы сами — целое, а не половинка. И поэтому вы самодостаточны, и значит, у вас должно быть много своего собственного. Мужчину нельзя превращать в наркотик, потому что ничего вечного нет на свете и когда-нибудь может наступить мучительная ломка… А для начала что-нибудь поменяйте — ну просто для «въезда» в душевное равновесие. Стрижку, гардероб, обстановку в комнате. Это отвлечет. Поможет перестать непрерывно думать о том, чего вам хочется.

И еще одно умное наставление вспомнилось ей. Плоть — это конь, а дух — это всадник. Если слушать коня, то он завезет тебя в конюшню, поэтому слушать надо всадника. То есть быть сильной духом…

Вера зажмурилась, словно от резкого света. Она вспомнила, как в минуты любовных ласк называла любимого кентавром. Он и конь, и всадник…

Что произошло? Твой любимый мужчина увлекся юной девушкой. Трагедия ли это? Нет, не трагедия, а всего лишь увлечение. Увлечения проходят, а любовь остается. Любит он тебя? Любит… Правда, ты думала, что твой Андрей не такой. Что он никогда не «поведется» на всякие посторонние глазки и коленки, на юность и наивность — тем более.

Почему это произошло? А потому что он скучает по дочери Маше. Его бывшая жена вышла замуж за немца и увезла девочку в Германию. Вот он и потянулся к этой Илоне. Она напоминает ему дочь.

И все же у тебя есть много своего собственного. Например, подруги. Работа. Ты сама…

И тут Верины мысли потекли совсем в другую сторону.

Марат Ладыгин мчался по трассе Борисполь-Клев за рулем своего любимого «СААБа». Рядом с ним сидел Сергей Старостин, начальник охраны. Все остальные, кто прибыл с ним из Москвы на открытие бутика, остались в Борисполе, в гостинице.