— По этому поводу ведется следствие?

— Да, конечно. Меня три дня подряд вызывали в милицию. Я сообщила следователю обо всем. О том, что было в ресторане, о том, как таксист отказался нас везти, о том, как черный «мерседес» сначала ехал вслед за нами, а потом ездил по переулкам и искал нас. Он, конечно, все записал, сказал, что примет к сведению, но я видела: он этому не придает значения. Во второй раз он вообще меня слушал вполуха. Как я поняла, следователя волнует только одно: как бы чего не вышло. О том, что в Москве пропал мой муж, написали несколько американских газет, посол каждый день звонит в МВД, просит ускорить расследование, но там говорят, что следствие и так ведется ускоренно. Но я ведь вижу, следствие идет совсем не в ту сторону. Бурунова в расчет они вообще не принимают. Все делается формально. Следователь сообщил мне, что допрашивал Родионова и тот сказал, что да, он нас вез, но никакой погони за нами не было, он в глаза не видел никакого черного «мерседеса». А в арбатских переулках он нас высадил по нашей просьбе. Бурунова следователь тоже допрашивал, так тот сказал, что вообще обо всей этой истории слышит впервые. Бурун утверждает, что меня к своему столику не приглашал и даже не видел, что я в ресторане, и вообще в тот вечер он из ресторана не выходил. У него есть свидетели, которые это уже подтвердили. Да ему и не нужно было выходить из ресторана. Он послал своих убийц, они сделали свое дело и скрылись.

— Скажите, а эти ваши знакомые, Каминские, они не могут быть связаны с Буруновым?

— Нет.

— Вы уверены?

— Уверена. Это очень порядочные ребята, талантливые художники, известные в Москве.

— Талантливые художники — еще не гарантия.

— Нет, это абсолютно исключено. Лена моя лучшая подруга. Да и Оля знает Лену, они в прекрасных отношениях. Спросите у нее.

— Я правильно понял — Каминские Бурунова не знают?

— Нет, Лена его знает. На картине, в которой я снималась и которую Бурунов оплачивал, она была вторым художником.

— Значит, Бурунов может знать их адрес?

— Ну… в общем, да. Может. — Помолчала. — Вы думаете, он мог навести по их адресу своих людей?

— Пока трудно что-то говорить. Но такое не исключено. Сколько лет вашему мужу?

— Тридцать девять.

— Со здоровьем у него все в порядке?

— Все в порядке. Он всю жизнь занимался спортом.

— Прошу прощения, дети у вас есть?

— Нет, детей у нас нет.

— Как вы узнали о нашем агентстве?

— Очень просто. От отчаяния я стала обзванивать всех своих бывших подруг, и когда позвонила Оле, узнала, что ее муж — директор детективного агентства. Вот я и решила обратиться к вам. Я не знаю, какие у вас здесь расценки, но если за поиски мужа я предложу вам сто тысяч долларов — это будет нормально?

— Инна… конечно, сто тысяч долларов — большой гонорар. Но я хочу быть с вами предельно откровенным. Подумайте.

— Подумать о чем?

— Если все, что вы рассказали, правда, а я думаю, что это правда, вашего мужа уже нет в живых. Его убили, и убили, без сомнения, по указанию Бурунова. Причем, скорей всего, сделали так, чтобы невозможно было найти его тело. Конечно, я могу провести расследование, возможно даже, я найду десяток-другой улик и свидетельств, подтверждающих, что вашего мужа убил Бурунов. Но даже если это мне удастся, уверяю вас — дело до суда не дойдет. А если и дойдет, адвокаты Бурунова легко докажут, что к исчезновению вашего мужа он не имеет никакого отношения. Получится, что за эти сто тысяч долларов я буду собирать свидетельства, имеющие ценность только для вас. Вы готовы на это?

— Я на это готова, но дело совсем не так безнадежно, как вы думаете. Если вам удастся собрать серьезные доказательства и улики, что Стива убили по указанию Буруна, и они не подействуют на российский суд, я передам их в американские и европейские газеты — не сообщая, естественно, каким образом эти улики и доказательства ко мне попали. «Восточный шатер» — совместное предприятие, так вот, Буруна после этого не пустят ни в одну цивилизованную страну. Международные деловые круги поставят на нем жирный крест. — Она вдруг посмотрела на него так, что ему показалось: в ее глазах пляшут бесенята. — Павел, может, я в чем-то и рохля, но убийства мужа, которого здесь, в Москве, зарезали, как барана, совершенно ни за что, я не прощу. Никогда. — Помолчав, достала из сумочки чековую книжку, написала сумму, расписалась. Оторвав чек, положила его на стол. — Давайте сразу покончим с денежными делами. Это аванс, пятьдесят тысяч долларов. Чек именной, от банка «Атлантик америкэн». Остальное я заплачу, когда дело будет закончено.

— Хорошо, завтра я отдам чек нашему бухгалтеру, мы его оприходуем. И, Инна…

— Да?

— То, что мы с вами заключили договор о розыске вашего мужа, должно быть нашей с вами тайной. Думаю, вы понимаете почему.

— Прекрасно понимаю.

— Уж, во всяком случае, не говорите об этом никому из ваших знакомых.

— Павел, конечно.

— Вообще, я надеюсь на вашу помощь во время расследования.

— Я сделаю все, что вы попросите. Все, что от меня зависит. и вот еще что. Знаете… мы со Стивом снимали квартиру на Пушкинской, но вернуться туда я не решилась. Посол сжалился и отдал мне номер в гостинице при посольстве, но постоянно жить там я не могу. В обычной же московской гостинице, я знаю, Бурун меня легко найдет. И со мной может произойти то же, что со Стивом. Я могла бы какое-то время пожить здесь, у вас? На этой даче? Само собой, за это я заплачу отдельно.

— Конечно. После вашего рассказа я бы сам вам предложил пожить. Ночевать с Олей мы будем с этого дня здесь.

— Ну вот. Из-за меня?

— Инна, дачу все равно надо обживать. Значит, об основном мы договорились?

— Договорились.

— Тогда присоединяйтесь к обществу. Вы вроде нашли общий язык с Сергеем Петровичем?

— Да. Он очень милый человек.

— Так попросите его съездить сегодня с вами за вещами. Пусть прямо сейчас отвезет вас в Москву и вернется сюда. Чтобы завтра, в понедельник, об этом не думать.

— А это удобно?

— Конечно, он будет только рад. Завтра к вечеру, я думаю, я привезу сюда смотрителя с собакой. А днем, пока нас не будет на даче, мы будем вам звонить.

Свою машину к стоянке такси возле гостиницы «Восточный шатер» Петр Родионов подогнал в семь тридцать утра. Он рассчитывал, что будет первым, но немного не угадал — когда он подъехал, на стоянке уже стояла одна машина. Однако вскоре, взяв седока, машина уехала, оставив его «Волгу» на стоянке в гордом одиночестве. Именно это одиночество Родионова и устраивало. Он знал, что богатые постояльцы, живущие в гостинице, в основном иностранцы, в понедельник рано утром отправляются по своим делам или, что ещё лучше, торопятся в аэропорт. И был убежден: то, что он встал сегодня на заре, окупится.