Ко мне приближается целительница и робко осведомляется, не болит ли головка у "деточки". Но после всего, что я только что услышала, мне как-то расхотелось жаловаться на здоровье. Хотя и голова болит, и плывет все, как только я пытаюсь пошевельнуться слишком резко. Шок от осознания того, кем я оказалась в этом мире, перенапряжение от попытки сотворить иллюзию в стеклянном шаре… я всегда неважно реагировала на стресс, хотя и умела это скрывать.

А вот брать на себя чью-то вину я не собираюсь: пусть месть мастеру Андриетти и была задумана, но зелья-то никто в итоге не сварил.

Меня ведут по длинному коридору, и мне отчего-то очень хочется рассмотреть каменную кладку, хотя пока что я вижу ее не очень четко: просто бесконечная серо-коричневая полоса. Но я все же не удерживаюсь и провожу пальцами по шероховатой поверхности. Это в музеях ничего трогать нельзя, а мне можно — я ведь теперь, считай, живу в музее. Приглушенно светятся магические сферы: они парят в простенках между окнами и под потолком. Витражи, украшающие высокие стрельчатые окна, видятся мне сейчас просто россыпью разноцветных леденцов.

Но вот галерея заканчивается, и теперь крутая лестница уводит нас вниз — наверняка в то самое хранилище. Директриса толкает тяжелую створку, а я замираю на пороге, пораженная тем, насколько увиденное напоминает картину из моего сна. И в то же время она совершенно иная. Магисса Миринна складывает руки на груди и низко склоняется перед сидящим в кресле стариком. Я делаю так же, а еще один наш гость, стоящий в углу возле шкафа с какими-то горшками и бутылочками, резко оборачивается и впивается в меня взглядом. Тот самый, который мне привиделся. Пробудившийся дракон… Высоченный, ростом метра под два, широкоплечий, с длинными темными волосами, заплетенными в косу. Вот ты какой, владыка Гвеллан, Верховный маг королевства Каридад. Мощь, исходящая от его фигуры, столь ощутима, что мне невольно хочется отступить обратно за дверь. Он выглядит, как злой колдун из детских сказок, даже страшновато становится. Ну уж нет! Алесса в моем сне не тушевалась перед высокими гостями, вот и я не буду.

— Подойди, дитя мое, — миролюбиво обращается ко мне старик. Наверное, это и есть епископ. — Не бойся. Скажи мне, тебе приходилось бывать здесь раньше?

Точно, директриса успела все ему рассказать. За кого меня держат? За сумасшедшую или преступницу? "Алесса Коэн — святая или грешница?" — кажется, именно так называлась книга, которую я читала еще в школе. Историей увлекалась… А теперь вот она, та самая история, не на шутку увлеклась мной.

— Я… я не помню, — с тщательно разыгранной неуверенностью лепечу я. — Возможно, я тут и бывала…

Епископ удовлетворенно кивает, складывая руки на коленях.

— Будь добра, дитя, зажги сферы поярче, — продолжает он, а я понимаю, что каждая его фраза — часть испытания, которое я вряд ли пройду успешно, — темновато здесь у вас. Не для моих старых глаз.

Я делаю шаг вперед и чувствую, как директриса ощутимо вздрагивает за моей спиной. Неужели они все еще верят, что я сейчас щелкну пальцами или произнесу заклинание — и все получится? Я лишь качаю головой:

— Я больше не могу так делать, Ваше Преосвященство.

Вздох разочарования, дробное постукивание пальцев по подлокотнику кресла…

— Я писала Вашему Преосвященству… — пытается оправдаться магисса Миринна, но "злой колдун" довольно бесцеремонно ее обрывает:

— Все и так ясно. То, что сумеет сделать каждый ребенок, рожденный с Даром, вашей подопечной стало недоступным. Она и сама не отрицает, что утратила магию. Властью, данной мне как Верховному архимагу королевства Каридад, объявляю: Алесса Коэн больше не является воспитанницей школы Жемчужной розы. Она незамедлительно покинет эти стены, а имя ее будет вычеркнуто из списка адепток. Оставьте нас, магисса Миринна. Распорядитесь, чтобы прислуга подготовила ее вещи. Соберите других девушек, свидетельствовавших против нее.

Итак, здесь мне больше нет места. Раз "злой колдун", который ведает всем волшебством в королевстве Каридад (страна, где я родилась, носила то же название, но была республикой), только что выгнал меня из школы, будем считать его приговор окончательным. И куда теперь прикажете мне податься? Если верить моему сну, у меня имелась какая-то семья, судя по всему, приемная. Ждут ли меня там? В любом случае, для меня, Алессы Лиатрис, это абсолютно чужие люди.

— Девушка покинет школу сегодня же, — архимаг обращается исключительно к святому отцу, меня в комнате как будто бы и нет. — До экзаменов всего месяц, и жезла волшебницы она, как вы сами понимаете, не получит.

— Но, Гвеллан… — епископ беспокойно ерзает в кресле, — ее семья…

В эту минуту я даже проникаюсь определенной симпатией к престарелому прелату: в его словах проскальзывает явная попытка за меня заступиться.

— Предоставьте это мне! — резко бросает архимаг. Похоже, владыка Гвеллан не испытывает преклонения перед человеком, облеченным духовным саном.

Я сцепляю пальцы в замок и крепко прижимаю их к груди, — в моем мире этот жест мольбы показался бы смешным, но здесь иные времена и иные нравы. В глазах стоят слезы, я действительно готова вот-вот расплакаться. Нет, разумеется, не из-за магии, которой нет и никогда не было. Просто сейчас, стоя перед этими могущественными и влиятельными людьми, я внезапно ощущаю, насколько ужасно я устала и насколько хочу домой. В мою квартиру, где так уютно пахнет кофе, где меня ждут плюшевые мишки, рассевшиеся на диване. Под тяжелым взглядом архимага выдуманная мной стеклянная стена рушится, и я как никогда ясно осознаю: мой кошмар не закончится. Мне больше не проснуться дома. Никогда.

— Прошу простить меня, если я и вправду что-то натворила, — шепчу я, глотая слезы, — но я ничего не помню.

— Не волнуйся, дитя, — прелат выбирается из кресла и приближается ко мне. Даже поднимает ладонь, чтобы погладить меня по щеке, но вовремя одергивает себя: вряд ли подобные жесты совместимы с его саном. — Никто тебя не осудит. Если ты и оступилась, то расплатилась за свою неосмотрительность сполна. Скажи мне: быть может, у тебя были недоброжелатели среди учителей или одноклассниц? Припомни, так нередко случается: кто-то невзлюбил тебя, кто-то позавидовал. И вот уже одна из девочек, искусно прикинувшись подружкой, просит тебя о сущей безделице. Спуститься поздно вечером в хранилище и принести засушенные травы. Совсем немного. Пару щепоток, которых как раз не хватает для зелья. А вторая — тоже добрая и милая девочка — ставит на самую верхнюю полку тяжелый шар из хрусталя так, чтобы при твоем приближении к шкафу он обрушился тебе на голову. Ты не допускаешь подобного? Учитывая, сколь близко к трону стоит твой отец…

Я слишком резко встряхиваю головой — и в виски мне словно впиваются острые раскаленные спицы.

— Я не помню, Ваше Преосвященство. Даже имен девочек, с которыми училась.

Я все же не удерживаюсь и стискиваю лоб обеими ладонями, чтобы хоть как-то унять боль. И в тот же момент «злой колдун» внезапно прекращает изучать содержимое шкафа, быстро подходит ко мне и перехватывает мои запястья.