ногой обрывки бумаги и прочую дрянь. Осознаю, что невидимой ногой это делать ни разу не удобно.

Какие там были варианты? Так чтоб я себя видеть мог? Пытаюсь перейти на надежную скрытность, и тут же вижу свое тело. Надеюсь, я не отключил скрыт, а всего лишь снизил уровень способности. Не хотелось бы, чтобы меня тут внезапно застукали, роющемся в дерьме. Хотя о чем я? Насколько я запомнил описания, невидимый я либо для других и для себя, либо ни для кого. Не сильно удобно.

Так, вернемся к нашим барашкам. Точнее бумажкам. Пока ничего. Все же приходится некоторые слипшиеся клочья разбирать руками. Нет телефона, хоть ты плачь. А ведь я на него полгода копил. И что теперь? У меня же дома ни телека, ни компа. Как до инета добираться? Блин. Информация сейчас важна как никогда. Хотя, у меня самого ее полные карманы.

Стоп, в кармане же куча бабла. Шестьсот двадцать бакинских. Любую модельтелефона можно купить, вообще не парясь. Пофиг, мой все равно найти надо. Мало ли как завтра все обернется. У меня же пропали трое одногрупников, а я такой деловой долларами разбрасываюсь. Ни разу не палево, ага. Все банки, наверняка, уже под колпаком. Надо было нашими брать. Можно еще через валютчиков попробовать. Нет, риск все равно. Ищи, Даня, трубку, ищи. Иначе ее найдет кто-то другой, и хорошо, если решит заныкать, перепрошить и перепродать. А если нет?

Иду к мусоркам рядом с унитазами. Заглядываю в каждое очко, но там, слава богу, пусто. Потом выворачиваю обе корзины. Фу, вонь. И телефона, сцуко, нет. Хрен его теперь найдешь. Я даже не знаю, каким макаром меня эти ублюдки из корпуса вытащили. Точно не через центральный выход. Там в это время вполне себе людно.

Глава 7. Понедельник день тяжелый.

Все, мыть руки валить. Убирать я это не буду. Меня точно вырвет. Холодная вода приводит меня в чувство. Начинаю соображать спокойнее и с кристальной ясностью понимаю, что сейчас я все это дерьмо с пола буду собирать обратно. Ну что за день?

Пропажу трех торчков-отморозков наверняка к утру обнаружат. А уборщица раззвонит про погром в ее владениях по всему универу. Стоит ментам проявить малейший интерес, и они обнаружат свежие следы пропавших, а заодно и мои, даже более свежие. И пушистый северный зверек наведается ко мне собственной персоной в лице группы захвата.

Угрюмо собираю мусор в ведра, стараясь не думать, что я делаю. Закончив, еще раз с остервенением мою руки. Мыла нет, не дожило оно до заката. Принимаю волевое решение идти в качалку. Помыться хочется так, что я готов переться не то что на другой конец города, а даже... Хрен его знает куда дальше, но помыться надо. Душ в общаге меня добьет окончательно. Еще сорвусь, не дай бог, и сдам соседей-алкашей чужим на опыты. Как же плечи ноют.

Подныриваю под стойку вахтера и бережно вешаю ключ от аудитории на место. Дедок и ухом не ведет. Представляю себе, что он меня видит и тупо потешается. Чуть не ржу сам. Так же, крадучись, выбираюсь на улицу, тихо притворив за собой тугие двери. На улице свежо. Ветерок бодрит. Не хватает только простудиться для полного счастья.

Достаю из рюкзака спортивную куртку и замечаю, наконец, грязь на футболке. Ну да, роняли меня сегодня смачно. Молния под шею. Осматриваю штаны. На коленях грязь, но мало ли. В глаза не бросается. Хотя, похоже, из-за перемазанной болотом футболки и перепуганного вида от меня и шарахались прохожие.

Перед поворотом, убедившись, что нет посторонних глаз, переключаю скрытность на надежную. Теперь меня видят, но распознать, как фуражира не могут. Даже другие, такие же как я. Сволочи, одним словом. А вот я их должен видеть. Вот только как?

К десяти вваливаюсь домой. В качалке, как ни странно, все прошло как обычно. Пару знакомых мужиков тягали железо. Я даже осилил свой обычный комплекс. Даже одно плечо перестало ныть, как ни странно. Жаль что только правое. Левое иногда пульсирует тупой болью. Че-то мне эти падлы повредили, пока тягали мордой по земле, словно мешок картошки.

Раздеваюсь и закидываю в стиралку весь шмот. Она – единственная ценная вещь в комнате. Потому что хрен утащишь. Засыпаю порошок и врубаю на 600 оборотов. Цивилизация сделала не только женщин свободными.

Все, бобик издох. Как же не хватает телефона. Надеваю чистое белье и спать. Ага, счас. Встаю, ставлю чай и жру последнюю пачку печенек. Запивая зеленым чаем.

Блин, и ни с кем же не поговоришь! Мать за кордоном. Без телефона до нее хоть в рельсу звони. Друзья? Витек в армии, в чат от него два слова в неделю прилетает. Там у них один телефон на пять рыл. Леха в столицу укатил в политех. С ним связаться можно, но не телефонный это разговор. И вообще не факт, что после моего рассказа он не начнет меня уговаривать сдаться. Очень уж он правильный. А в городе по старой дружбе даже зайти толком не к кому.

Блин, надо же баксы заныкать. Пятьсот. Остальные как-то постараться втихую обменять у валютчиков. Или нет. На туче есть точки, где как бы бэушные телефоны продают. «Как бы», потому что половина наверняка краденные. Вот там я завтра утречком и приговорю сразу двух ушастых зверьков. И телефон куплю и на сдачу нормальных денег получу. Пожалуй, надо сразу две сотни брать.

Лежу под одеялом и думаю, к чему это все приведет. А хрен его знает. Возможности у рептилоидов огромные. Наши, наверняка, уже всех ученых поставили на уши. Сейчас не до улучшения люксовых мерседесов и выпуска новых айфонов. Нас тупо скупают, как скот. Нашими же руками между прочим. Человечество просто не может под такой угрозой не объединится. Иначе грош нам цена. С другой стороны, чем занят я? Вот и там наверху могут тупо перегрызться. Впрочем, как всегда.

Не, ну а что я? Даже если я вот прям счаз побегу «объединяться», то что? Ну да, у меня горячая инфа прямо с пылу жару. Но посадят меня легко и просто. А точнее расстреляют, как предателя общечеловеческой родины. Так что посижу я лучше, как крыса в норе. Зато целее буду. Надо набираться сил. И способность осваивать. Чтобы со мной считались власти. Мой имбовый скрыт, наверняка, дорогого стоит. С ним надо как следует