Я полезла в темные заросли.

Я пришла с миром! — я отодвинула колючие кусты.

— Я не мир, меня Бомбирболь зовут, — отозвался парень.

Линуэль сидела в гнезде, свитом из лоз, на земле. Глаза красные, а на щеках все еще виднелись следы слез. Ничего себе она испугалась. Рядом с ней лежала мандолина темно-коричневого цвета.

— Ты еще то чудовище, — жалобно протянула она. — Чего вы пришли?

— А ты чего не на дереве прячешься? — спросил Бом.

А эльфийка потупилась.

— Ты не умеешь по деревьям лазать? — устроил допрос с пристрастием.

Позади что-то зашуршало. Я обернулась, увидев эльфа, торчавшего по плечи из листвы. Подслушивает.

— Все я умею! Просто решила на земле посидеть, — буркнула Линоэль.

— Она насиловала наши уши! — раздался громкий голос на весь сад.

— Странно, а мы ничего не слышали, — сказал Бом.

— Вы не эльфы, а мы чувствительные натуры и все слышим. И тем более музыкальную фальш! — вновь ответил.

— Я не фальшивлю! Как хочу так и играю! Я музыкант, я так слышу!

— Только не пой больше! — снова триедино крикнули эльфы.

— А чего ты из комнаты сбежала? — спросила я, подходя ближе и спрашивая как можно тише. Линоэль уставилась на меня, приподняв подбородок.

— От тебя эльфа сбежала? — недоуменно спросил Бомбирболь. — Так ты снаряд эльфийского поражения?

Я пожала плечами. С утра я была обычной девушкой, в обед стала ведьмой, а под вечер кошмаром.

— Я не эльфа, а эльфийка, оркр, — надменно ответила Линоэль. — И я не сбежала. А тактически ушла посидеть в саду. Не видишь что ли? Репетирую.

Бом хмыкнул, а я на минуту представила его зеленого цвета и с огромными клыками.

Линоэль взяла в руки мандалину и брямкнула несколько раз по ней, издавая из инструмента приятные звуки. Я закрыла глаза, ощущая мелодию. Ощущение, будто кругом расцветают красивые цветы — розовые, желтые, лиловые. Они устилались ковром. Чарующий звук. Но в нас все равно полетели желуди. Зря они так. Девочка же старалась. Хоть я это и не сказала вслух, но Бом меня понял и без слов. Он снова подошел к дереву и вновь потряс дуб за огромный ствол, откуда послышались визги и возмущения. Троица спрыгнула с дерева, синхронно подняли подбородки и направились в Академию.

— Слушай, нам все равно жить в одной комнате, — сказала я. — Так я вот тебя и искала, чтобы мирно договориться.

— Мирно? С тобой? — Линоэль приподняла одну бровь. — Я даже не знаю, кто из вас страшней. Он, — она кивнула в сторону Бома, нахмурившего брови и повернувшегося к нам. — Или ты. Но так и быть. Эльфам не чужда дипломатия. Только не снимай больше очки.

Последнюю фразу она прошептала, все также надменно держа голову.

— Ты есть хочешь? Там столовая в восемь закрывается.

— Я поела. Пожевала пару листков. О, богиня Алуна, позор мне позор, — Линуэль поднялась, отряхиваясь от грязи.

— Почему позор?

— А ты не понимаешь? Он — орк, — она ткнула пальцем в Бома. — Ты вообще какой-то кошмар.

Та чем я кошмар? Нет, конечно, после кустов я не очень выгляжу, но не чудище же лесное.

— Я эльф, — продолжила Линуэль. Мы общаемся только с такими, как мы сами. А вы двое меня опозорили. На весь пятый эльфийский курс! Теперь надо мной будет смеяться вся академия, — она скривила милое личико, будто вот-вот расплачется. — Это конец жизни.

Линуэль спрятала лицо в ладони.

— Это только первый курс. Самое начало, — бодро ответила я.

Чувствую, еще немного — и мы подружимся.

— Я думала, поставлю между нами стену, ты нажалуешься, тебя переселят, и я буду одна в комнате, — продолжала Линуэль.

Ей надо выговориться. Жаль, у меня платочка нет. Надо будет проверить, если нам их вообще выдавали.

— А что ты увидела? Ну, когда тактически отступила? — спросила я. Да я так скоро дипломатом стану.

Линуэль посмотрела на меня в упор, а затем подняла свою мандолину и прошла мимо меня. Остановилась и через плечо сказала:

— Глубинный ужас.

Она произнесла это настолько тихо, что показалось, что это был лишь ветерок. Но эти слова, словно маленькие змейки, расползлись по моему телу. Я-то думала, она скажет, что я четырехглазое чудовище, на крайний случай — два глаза и очки, но все гораздо сложнее.

— Позор для эльфа не уметь лазать по деревьям. Кстати, пятикурсники ушли и не слышали того, что она здесь наговорила.

— Но она красиво играла. По сравнению с тем, что я слышала, это было прекрасно.

— Это да. Надо за ней понаблюдать. Она неправильная эльфа.

— Это как?

— Ну, наполовину эльфа, наполовину кто-то еще, — задумчиво протянул Бом. — Кстати, у нас на барабанах стучат в основном. А ты на чем-то играть умеешь?

— Нет, — с грустью ответила я, — даже на нервах не умею.

Утром я проснулась с дикой болью в ногах и на животе — ноги болели от того, что накануне слишком много ходила, а вот живот горел. Глянула — отметины стали красными. Ай, ничего страшного, заживет. Линуэль, кстати, скупо извинилась за растения, которые уже исчезли, когда я вернулась в комнату.

Вот я думала, как лягу в одиннадцать, а сама только и успела в душ сходить и отключилась, только голова коснулась подушки. Ждала, что меня разбудит мама, заставит идти на пары или будет выспрашивать, где я была весь вечер, а потом ругала бы меня на всю квартиру. Я боялась больше всего, что магическая Академия — лишь сон или видение. Вчера был мой день рождения, а я не съела любимый торт, запивая его черным чаем, не получила от мамы очередной подарок в стиле — куртка на осень. А что? Зачем мне что-то, что я хочу, когда можно подарить что-то полезное. У меня никогда не было друзей, с которыми можно было бы вот так полазить по кустам и которым все равно, как я выгляжу.

Открыла глаза — и все расплылось, нащупала очки на тумбочке.

Соседки уже не было. Глянула на телефон, который еще не разрядился — сети нет. Достала из шкафа длинную и белую блузку, примерила, понимая, что отличаюсь от цыганки лишь цветом волос, и надела свою красную, которая каким-то чудом пережила вчерашний вечер. В тумбочке нашла пару тетрадей, гусиные перья и чернильницы. Да, прогресс сюда еще не закрался, придется щекотать нос перьями.

В столовой я отыскала глазами Бома — он сидел в компании братьев ко мне спиной. И места рядом с ними там не было. Осмотрелась. За одним столом сидели долговязые типы и хихикали, показывая друг другу какие-то бумажки. За другими девочки клевали кашу. Она выглядели как королевы, а вот за ними сидела Линуэль. Одна.