Эстер вылезла из кабины и придержала дверцу, чтобы Вафля выпрыгнула на улицу. Потом открыла заднюю дверцу.

– Мы куда? – спросила Кейт, когда Эстер доставала ее из детского автокресла.

– В паб заглянем. – Эстер глянула на часы. – Как раз уже за полдень.

«Бикон-Хилл» был одним из последних старомодных ирландских пабов, сохранившихся на Чарльз-стрит: тяжелая дубовая дверь, липкие полы и теплый воздух, насыщенный запахом подгнивших пивных кранов. Полдень едва миновал, и в пабе сидело всего два посетителя, поднявших взгляд на Эстер с Кейт. Вафля, прошмыгнув внутрь, тут же вошла в режим настоящей собаки, принялась обнюхивать углы и даже что-то сжевала. Только бы потом салон машины не провонял, подумала Эстер.

– Вы всегда с ребенком по барам ходите? – спросила посетительница, женщина со светло-русыми волосами.

– Надо же ей когда-то начинать, – ответила Эстер.

Женщина отсалютовала ей стаканом и снова уткнулась в мобильник.

– Иисусе, к нам с пёськами нельзя, – проворчал бармен с зубодробильным акцентом ирландского селянина. Он был белобрыс, а на носу и щеках у него краснела венозная сеточка. – Оставьте-ка его снаружи.

– Это она, – уточнила Эстер, усаживая Кейт на табурет и снимая с нее шапку и шарф. Кейт помахала бармену ручонкой в розовой варежке, и тот тяжело вздохнул.

– Нам бы минуточку, – попросила Эстер.

– Санинспектор оштрафует меня за секунду. Валите. Я серьезно.

– Сжальтесь, мы только погреться. Снаружи градусов десять, наверное. Я чуть жопу не отморозила.

– Зопу маозиа, – подхватила Кейт.

– Не говори так, – укорила ее Эстер.

– Как мило, – невольно улыбнулся бармен.

– Не осуждайте, – попросила Эстер. – Я иногда забываю, как надо себя вести, а вы, поди, и не такое слыхали.

Она достала из сумочки фото Сэма с Гейбом.

– Может, взглянете на снимок? Мы сразу уйдем. Не видели, случайно, этого парня? Который слева. Снимку, правда, уже двенадцать лет.

– Какое вам до этого человека дело?

– Старый друг.

– У всех есть старые друзья, – сказал бармен.

– Часто он заглядывает?

Бармен принялся натирать стойку тряпочкой.

– Он был тут, да? – надавила Эстер.

– Разок видал его, – наконец признался бармен. – Может, два. Он тут на днях с одним завсегдатаем встречался. Ушли вместе.

– Имя не запомнили?

– Так он же ваш старый друг.

– А вам до этого какое дело?

– В следующий раз, как он тут объявится, передам, что его разыскивает какая-то малявка. Как вам такое?

– Эй, налей-ка мне еще, – позвала женщина на другом конце бара, подняв пустой стакан.

– Вы обещали убраться через минуту, – напомнил бармен. – Уносите-ка пёська.

Эстер подозвала Вафлю, но та была слишком занята – вынюхивала что-то под столиком. Тогда Эстер соскочила с табурета, оставив Кейт сидеть на месте, чтобы оттащить собаку от находки, и запоздало сообразила, что со своего стула Кейт легко сверзится и разобьет себе голову. Эстер отпустила Вафлю, и питомец устремился обратно под столик.

– Мне правда не помешало бы выпить, – пробормотала она, перехватывая Кейт поперек талии.

– Да и мне тоже, – ответил бармен.

– Может, скажете просто, знаете вы этого типа по имени или нет?

– Если я скажу и вы уйдете, то нет, не знаю. Он был слишком увлечен разговором с новым приятелем.

– А он кто? Этот его друг.

– Женщина, приходит сюда раза по четыре или пять в неделю. Какая-то Фелиция. С виду милая, но дерганая. Пухленькая такая. Прилично одевается. Японская фамилия. Работает на семью, что живет на холме. Это те, которые владеют компанией по производству кроссовок.

– Ричардсы? – уточнила Эстер.

– Ага. Больше я вроде ничего не знаю.

– Ну, вот видите, не так уж и трудно. – Эстер положила на стойку десять долларов. – Все, мы пошли.

– Слава те, господи.

В машине Эстер разблокировала планшет и принялась искать в Интернете имя «Фелиция» в сочетании с именами всех членов семьи Ричардс, пока наконец не наткнулась на фото со светского раута, на котором Вэнди Ричардс возвышалась над приземистой пухленькой азиаткой по имени Фелиция Накадзава. Порывшись в Сети еще немного, Эстер выяснила адрес Фелиции, данные о рабочем стаже (а работала она только на семью Ричардс) и нашла фотографию на ее страничке в Facebook: размытое изображение кого-то, танцующего в ночном клубе, очень похожего на Сэма. Фелиция подписала фото «Тусуюсь с новыми друзьями», и 223 человека, включая Вэнди Ричардс, лайкнули ее.

– Зопу маозиа!

В зеркало заднего вида Эстер посмотрела, как Кейт играет с Мартышкой и бормочет что-то себе под нос. Ребенок весь день вел себя тихо и терпеливо.

– Кейт, мы с тобой сегодня славно провели время.

Порой Эстер напоминала себе похвалить Кейт, но сейчас сама удивилась тому, что говорит совершенно искренне и без натяжки. Выясняя новые детали о загадочном Сэме Блейне, она и правда отлично провела время.

– Поедем в магазин «Дисней» в Пру[4], только пообещай, что не станешь говорить про попу при дяде Моргане. Не то у меня неприятности будут.

– Зопу маозиа!

– Вот-вот, этого не говори. Может, тоже пообедаем пиццей?

– Кейт юбит пиццу!

– Тетя Эстер тоже.

– Дядя Моган юбит пиццу?

– И дядя Морган любит пиццу, особенно гавайскую. К несчастью.

– Вафя пиццу юбит?

– Вафля все любит.

– Мамочка пиццу юбит?

Это удивило Эстер. Кейт уже несколько месяцев не упоминала родную мать, и Эстер даже подумала, не забывает ли она Дафну. Эстер сама не сразу вспомнила хоть что-то хорошее о женщине, оставившей на нее ребенка, а ведь Дафна, несмотря ни на что, ее самый-самый близкий друг. Иначе стала бы Эстер ради нее терпеть такие неудобства? Работа Эстер – находить пропавших людей, она могла за день, самое большее за два, отыскать Дафну, но понимала, что подруга скрылась не просто так, что ей нужно время побыть одной, и Эстер, невзирая на все неудобства, уважала это ее желание.

– И мамочка пиццу любит, – ответила она Кейт. – С анчоусами, которая, наверное, еще хуже гавайской.

– Кейт юбит анёусы.

– Не сомневаюсь, сладкая.

В этот момент открылась парадная дверь особняка.

На крыльцо вышла Вэнди Ричардс – на шпильках, в сшитом на заказ костюме. На вид она была футов семь ростом, грива ее каштановых волос развевалась за ней, как шлейф пафосного платья на выпускном. Она обратилась к кому-то внутри дома, ее дыхание на холоде застывало белыми облачками. Вслед за ней вышел Сэм Блейн. За двенадцать лет он возмужал, но Эстер нисколько не сомневалась, что это именно Сэм. У него был все тот же, как и на старой фотографии, заносчивый вид, из-за которого озерный пейзаж и второй мальчик просто терялись. Вот и сейчас на его фоне особняк, праздничные украшения и даже Вэнди Ричардс с ее уверенностью, данной ей привилегиями, словно отошли на второй план.