— Похоже, это очень дорого!

— Очень! — подтвердил брат. — Но почему это должно нас волновать? Вылезай скорее! Мы поедим чего-нибудь и отправимся на ипподром.

— Это будет увлекательно! — улыбнулась Орлена.

Она выбралась из двуколки и побежала в гостиницу.

Ее встретила служанка в домашнем чепце и проводила наверх в очаровательную комнату с балочным потолком и кроватью с пологом на четырех столбиках, на которой лежал, как заверила горничная, самый удобный матрас, набитый гусиным пухом.

Когда наверх принесли багаж, Орлена спустилась, и ей показали гостиную, где уже ждал Терри.

— Завтрак подадут через несколько минут, сэр, — сообщил им хозяин.

Подождав, когда за ним закроется дверь, Орлена повернулась к брату. Их глаза встретились, и оба засмеялись.

Девушка побежала к нему, и Терри заключил ее в объятия.

— Весело, правда, Орлена? — спросил брат. Его глаза горели от возбуждения.

— Просто замечательно… волшебно, — ответила девушка. — Но я уверена, что сплю и мы оба проснемся!

После отдыха лошади пошли бойко, и Орлена с восторгом думала о предстоящих скачках.

День для апреля выдался теплый, и вместо суровых ветров, часто дующих над вересковой пустошью, по небу плыли легкие облака. Перемежающийся солнечный свет озарял уходящие вдаль холмы.

Орлена сбросила плащ и осталась в синем дорожном платье, которое ее мать носила в течение нескольких лет и которое, увы, безнадежно вышло из моды.

Тем не менее оно шло девушке, и Орлена жалела только, что у нее нет более модного капора. Зато она выгладила атласные ленты, уже лоснящиеся от частой утюжки, и их цвет подчеркнул прозрачность ее кожи.

Не считая брата, у Орлены было мало знакомых мужчин, и она понятия не имела, что выглядит очень красивой и в каком-то смысле непохожей на любую другую девушку своего возраста, когда с сияющими глазами и сжатыми от возбуждения руками сидела рядом с Терри в двуколке.

Скачки на пустоши еще не начались, но вдоль скакового круга где в три, а где и в четыре ряда уже стояли экипажи, большинство из них — без лошадей.

В той стороне, где принимали ставки, клубилась огромная толпа слуг в ливреях, грумов, джентльменов, а также явных жуликов и мошенников, и все делали ставки.

Озираясь, Терри направил лошадей на вершину холма, где выстроились в ряд всего несколько нарядных фаэтонов и элегантных двуколок.

— Отсюда все прекрасно видно, — воскликнула Орлена.

Терри огляделся.

— Там показывают лошадей, — сообщил он. — Хочешь пойти и посмотреть на них?

— Ужасно хочу, — загорелась девушка, — но как мы оставим нашу двуколку?

Ее брат поманил мальчишку-оборванца, который бродил вокруг в надежде заработать пару пенсов.

— Эй, парень! — крикнул Терри. — Присмотри-ка за моими лошадьми!

— Конечно, господин, — жадно откликнулся мальчишка.

— Полагаю, тебе можно доверять?

— Я не смоюсь с ними господин, если вы об этом думаете.

— Даже не пытайся смыться! — предупредил Терри.

Он помог сестре выйти из двуколки, и они вместе спустились с холма.

Никогда, подумала Орлена, она не видела вблизи таких великолепных лошадей.

Все они, казалось, были «в пике формы», как называл это Терри, и их жокеи в ярких куртках и шапочках сделали показ очень красочным.

Терри поговорил кое с кем из стоящих вокруг мужчин, и Орлена увидела, что он достает из кармана несколько соверенов.

— Ты ведь не делаешь ставки, Терри, нет? — нервно спросила девушка, когда они пошли обратно к двуколке.

— Я поставил, но совсем немножко, — признался Терри. — А иначе зачем ходить на скачки?

— Надеюсь, ты выиграешь! — прошептала Орлена.

Она думала, как ужаснулся бы ее отец, если бы узнал. Затем девушка сказала себе, что брат прав, прошлое позади, и теперь он вполне может позволить себе сделать ставку.

Они вернулись к двуколке. Терри вознаградил мальчишку, который присматривал за ней, и они с Орленой стали наблюдать, как лошадей выводят на старт.

— Какие цвета у той, на которую ты поставил? — поинтересовалась девушка.

Не успел Терри ответить, как сзади вдруг раздался быстрый стук копыт, и они повернули головы.

Прямо к ним по пустоши бешеным галопом мчалась великолепная упряжка гнедых.

Глядя во все глаза, Орлена увидела, что правит ими самый модный и в некотором смысле самый фантастический джентльмен, которого она когда-либо видела в своей жизни.

Он правил блестяще, но не только это, а весь его облик так поразил девушку, что она не могла оторвать от него взгляд.

Все в этом джентльмене выдавало светского человека: пальто с пятнадцатью — не меньше — пелеринами, цилиндр, сидящий набекрень на темных волосах, изысканно повязанный белый галстук, обрамляющий квадратный подбородок.

Орлена не знала, как ей удалось охватить взглядом каждую деталь его внешности, но чем ближе он подъезжал, тем очевиднее становилось, что он очень красив.

Пока девушка наблюдала, почти завороженная скоростью, с которой он ехал, джентльмен внезапно остановил свою упряжку прямо позади их двуколки.

Затем его глаза, темные, твердые и проницательные, оглядели их повозку и место, на котором она стоит, и с выражением явного презрения джентльмен проронил:

— Прочь с дороги!

И хотя он нарочито растягивал слова, они прозвучали ясно и повелительно.

Терри напрягся. В первый момент он не мог поверить, что эти слова обращены к нему. Но когда понял, что твердые глаза джентльмена смотрят прямо на него, то ответил оборонительно:

— Я первый сюда приехал!

Не поворачивая головы, все в той же ленивой и протяжной манере, которая была оскорбительной и одновременно властной, джентльмен приказал:

— Подвинь их, Джейсон!

Сначала Орлена не поняла, с кем он говорит, но тут с запяток фаэтона спрыгнул грум.

Он был одет почти так же элегантно, как его хозяин. Его шляпа с кокардой тоже была сдвинута набекрень, а ливрея с гербовыми пуговицами сидела как влитая.

Грум подошел к двуколке, схватил лошадей под уздцы и начал их поворачивать.

— Ты что делаешь, черт побери? — сердито воскликнул Терри.

Грум не ответил, и снова позади них из фаэтона раздался ленивый голос:

— Скажи им, Джейсон!

— Это место предназначено для членов Жокейского клуба, — ответил грум. — Для деревенщин полно места на остальной пустоши.