избивала и даже пыталась убить. Отец, возможно, желая спасти сына от первого брака, отдал Никиту «в науку» сельскому дьячку. Однажды он самовольно ушел из дома и поселился в Макариевом Желтоводском монастыре.

Мальчик проявил большую ревность к церковной жизни. Порой он оставался ночевать под колоколом, чтобы не проспать начало службы. Но не меньший интерес Никита показал к книжному учению. Он рано стал довольно начитанным для своего времени молодым человеком.

В житии Никона имеются известия, что еще в детстве случайно встреченные им люди предсказали ему будущее патриаршество и могущество. Скорее всего, то обычный прием жанра агиографии, согласно которому человек великой судьбы уже заранее предупрежден о ней божественными знамениями.

Вернуться в деревню его заставил отец, ложно сообщив о своей неизлечимой болезни. Отец выманил юношу из монастыря, заставил его жениться, хотя не смог противиться влечению сердца Никиты к церковной службе. Никита был рукоположен в священники. Судьба, похоже, действительно вела его к успеху. Заезжие московские купцы поразились образованности молодого сельского священника и поспособствовали его назначению настоятелем одной из столичных приходских церквей.

Через десяток лет супружеской жизни болезнь унесла всех родившихся детей Никиты. Он увидел в том знак судьбы, которой нельзя было больше противиться, и уговорил жену принять монашеский постриг. Принял его и он сам, с именем Никон, в Анзерском скиту знаменитого Соловецкого монастыря. Через некоторое время преподобный Елеазар Анзерский назначил Никона заведующим литургией и хозяйственной частью скита – в монастыре такая должность называлась келарем. Однако Никон по неподтвержденной причине (скорее всего, из-за собственного властолюбия) не поладил с Елеазаром и отбыл с Соловков. Его приняли в Кожеезерском монастыре, игуменом которого он был избран в 1643 году.

Можно сказать, что именно образованность стала тем главным качеством, которое способствовало возвышению Никона. Когда в 1646 году игумен поехал в Москву, чтобы поклониться только что вступившему на престол молодому царю Алексею Михайловичу, то произвел на последнего очень хорошее впечатление. Царь тут же велел патриарху Иосифу посвятить Никона на вакантное место архимандрита московского Новоспасского монастыря.

Так Никон оказался в Москве, на сей раз – уже в качестве особы из близкого царского окружения. Но царские милости продолжали сыпаться на благочестивого и грамотного архимандрита как из рога изобилия. Вскоре Никон был возведен в сан митрополита Новгородского.

«Кружок ревнителей благочестия»

Движение за исправление церковных обрядов получило покровительство очень набожного царя Алексея Михайловича. Оно приобрело активного деятеля в лице духовника царя, протопопа Благовещенского собора Московского Кремля Стефана Вонифатьева. Вокруг него сложился кружок лиц, стремившихся вернуть церковной жизни величавость и благолепие по «древним образцам». В этот кружок вошли настоятель храма Казанской Божьей Матери Иван Неронов, протопопы Аввакум и Лазарь, игумен Павел и другие духовные лица. Из светских лиц кружку, получившему неофициальное название «ревнителей благочестия» или «боголюбцев», покровительствовал большой друг царя Алексея Михайловича, умеренный поклонник западной культуры боярин Федор Михайлович Ртищев.

Об отношении простых москвичей к этим людям свидетельствует запись, которую цитирует историк Сергей Соловьев, показаний одного следственного дела, участники которого толковали так: «Вот, учится у киевлян Федька Ртищев греческой грамоте, а в той грамоте и еретичество есть». Это показывает нам источник церковной реформы и корень будущего сопротивления – подозрение, что именно в «греческой грамоте» и скрывается настоящая ересь.

Автор приведенного высказывания, дьяк Лукьян Голосов (впоследствии оправданный и ставший думным дворянином) попал под следствие из-за неповиновения воле всевластного тогда Ртищева. Тот велел Голосову учиться по-гречески и по-латыни у приехавших из Киева учителей. Василий Ключевский, описывающий этот случай, указывает на принципиальную позицию Голосова: «Я у киевских старцев учиться не хочу, старцы они недобрые, я в них добра не нашел, и доброго учения у них нет; теперь я пока угождаю Ртищеву из страха, а впредь у них учиться ни за что не хочу. Да и кто по-латыни ни учился, тот с правого пути совратился».

Не следует видеть в кружке[5] Ртищева и его увлечении латынью только нечто прогрессивное. Ртищев был одним из самым ненавидимых народом бояр из-за его корыстолюбия. Москвичи не без основания считали его одним из главных злых советников царя, притеснителем и грабителем народа. Именно Ртищев стал инициатором катастрофической для государства и разорительной для народа денежной реформы, когда параллельно серебряным деньгам стали чеканить медные и заставлять их принимать по номиналу. Это стало причиной гиперинфляции и привело к Медному бунту в 1662 году, жестоко подавленному царскими войсками.

«Ревнители благочестия» вначале не имели между собой разногласий в том, что богослужебные книги Русской церкви надо исправить по древним образцам. Разногласия возникли позже, по вопросу, что же именно считать этими древними, истинными образцами.

В кружок во время пребывания архимандритом Новоспасского монастыря вошел и Никон. Это дало ему возможность влиять на лиц, непосредственно общавшихся с царем, да и самому часто видеться с Алексеем Михайловичем. Став митрополитом Новгородским, Никон не утратил своего влияния на государя, несмотря на расстояние. Еще будучи архимандритом, он начал вырабатывать будущую концепцию власти, согласно которой власть патриарха выше власти царя. Принятое Земским собором и подписанное царем в январе 1649 года Уложение законов Никон категорически отвергал, так как оно ставило церковь в подчиненное положение по отношению к государству. Между тем, по мысли Никона, церковь должна была повиноваться только законам Божественным да собственным соборным определениям, а государство ей не указ.

Избрание патриархом. «Священство выше царства»

Несмотря на свою позицию, а скорее всего, даже благодаря целостности своих взглядов при ее отстаивании Никон в то время сильно импонировал царю Алексею Михайловичу. Немаловажную роль тут играла и жесткая позиция Никона насчет исправления церковных книг. Никон считал, что это необходимо для душевного спасения всех православных, а Алексей Михайлович ни о чем так сильно не беспокоился, как именно о душевном спасении.

В апреле 1652 года преставился патриарх Иосиф. Кружок «боголюбцев» предлагал Стефану Вонифатьеву выставить свою кандидатуру на замещение вакантного престола. Но царский духовник отказался, отлично понимая, что первенство в сердце царя уже занял митрополит Никон.

Меж тем Никон положил начало культу митрополита Московского Филиппа, убитого, по предположениям исследователей, сподвижником Ивана Грозного Скуратовым. По инициативе Никона мощи святителя Филиппа были доставлены из Соловецкого монастыря, где они покоились с 1591 года, в Москву. Было организовано всенародное почитание мощей святителя. Этот шаг был предпринят Никоном с дальним прицелом. Он должен был символизировать покаяние светской власти за свои преступления перед властью духовной. В грамоте Алексея Михайловича, составленной к этому случаю, виновником гибели митрополита Филиппа был назван сам царь Иван Грозный. Все это должно было облегчить Никону выполнение его планов возвышения патриарха над царем.

На торжествах перезахоронения мощей святителя