Тут до нас донесся стук высоких каблучков по незастланному ковром паркету в холле. Я задвинул плотно второй ящик комода и полностью выдвинул третий, так что когда каблучки застучали уже в комнате, я был занят обследованием его содержимого. Торопливо задвинув ящик, я повернулся к Белле Веларди, готовый услышать возмущенные вопли, но они не раздались. А ведь если судить по ее живым черным глазкам и подвижной физиономии, скандал мог бы быть неминуем, она наверняка обладала вспыльчивым характером. Очевидно ее голова была занята чем-то другим. Во всяком случае она предпочла притвориться, будто не заметила моих манипуляций с ящиком. Это было неблагоразумно по меньшей мере. В сочетании с другими мелочами, ее покладистость создавала впечатление, что эти телефонные барышни чувствовали себя весьма неуверенно.

Белла Веларди заговорила неприятным скрипучим голоском:

– Мисс Харт говорит, что вы хотите меня о чем-то спросить?

Она подошла к своей незастланной постели, присела на краешек, сплела пальцы и принялась их то сжимать, то разжимать. Вульф посмотрел на нее из полуопущенных век.

– Мисс Веларди, знаете ли вы, что такое гипотетический вопрос?

– Знаю, конечно.

– У меня имеется один такой для вас. Если я поручу трем опытным детективам узнать, какую примерно сумму вы потеряли за последний год, играя на скачках, как вы считаете, сколько времени им на это потребуется?

– То есть, я… – Она растерянно заморгала густыми и длинными ресницами. – Я, я не знаю.

– Зато я знаю. Если повезет, пять часов. Не повезет, пять дней. Так что было бы проще, если бы вы мне это сами сказали. Сколько вы потеряли?

Она снова заморгала:

– Откуда вы знаете, что я вообще что-то потеряла?

– Я как раз не знаю, но мистер Гудвин, очень опытный детектив, на основании имеющихся у вас в комнате публикаций, пришел к заключению, что ваше увлечение игрой на скачках носит хронический характер… А раз так, есть все основания предположить, что вы ведете учет своих выигрышей и проигрышей.

Он повернулся ко мне.

– Арчи, твой обыск был прерван. Продолжай. Посмотрим, удастся ли тебе найти эти записи.

– Встаньте рядом с ним, мисс Веларди, – продолжил свой допрос Вульф, – если желаете. Тут и речи быть не может о мелком воровстве.

Я подошел к маленькому комоду. Вульф, несомненно, спешил использовать сложившееся для него удачно положение вещей. Если она проглотит и это, не попытаясь вызвать полицию, значит, если она и не убийца, то, несомненно, имеет уязвимое место и не желает, чтобы кто-то до него добрался. Впрочем, она все же как-то запротестовала. Когда я повернул ручку в ящике, чтобы выдвинуть его наружу, Веларди торопливо заговорила:

– Послушайте, мистер Вульф, я готова рассказать вам решительно все, что вас интересует. С радостью сделаю это. – Она наклонилась к нему, громко хрустя пальцами. – Мисс Харт предупреждала, чтобы я не удивлялась вашим вопросам, но они меня все-таки поразили, вот я и разволновалась. Ни для кого не секрет, что я люблю играть на скачках. Совсем другое дело, сколько я ставлю… Понимаете, у меня есть друзья, которые – ну, они не хотят, чтобы окружающие знали, что они ставят на лошадей. Они дают мне для этого деньги. Так что получается около ста долларов в неделю, иногда больше, почти две сотни.

Даже если бы она делала ставки на других животных, а не на лошадей, все равно каждому было бы ясно, что она беззастенчиво врет. Вульф в этом разбирался не хуже меня, поэтому он даже не потрудился поинтересоваться именами ее застенчивых друзей. Кивнув головой, он спросил.

– Ваше жалованье?

– Всего лишь шестьдесят пять долларов, так что, разумеется, сама я не могу играть особенно широко.

– Конечно. Теперь я задам вам вопрос об окнах в передней комнате. В летнее время, когда одна из вас дежурит в ночное время, они раскрыты?

Она задумалась.

– Жалюзи подняты?

– Да.

– 15 июля было очень жарко. Были ли окна открыты?

– Не знаю. Меня там не было.

– Где вы были?

– Уезжала в Джерси на машине вместе с моей приятельницей, Эллис Харт. Чтобы немного прохладиться. Мы вернулись назад после полуночи.

Поразительно, подумал я. Это все решает. Одна женщина может быть и солгала бы, но, конечно, не две.

Вульф буквально поедал ее глазами.

– Если окна были раскрыты, и жалюзи подняты вечером 15 июля, а так оно было почти наверняка, неужели любой здравомыслящий человек решился бы убить Мэри Виллис буквально на виду у всех? Как вы считаете?

Она растерянно покачала головой.

– Ну нет. Это было бы… нет, я этого не думаю.

– В таком случае он, или она, должно быть, запер окно и опустил жалюзи, прежде чем приступил к выполнению своего плана. Как бы смог это сделать Леонард Эш, не возбудив у нее подозрения? Ведь она тотчас же переполошилась бы. Я говорю о мисс Виллис.

– Не знаю, может быть он… – нет, я не знаю.

– Что он «может быть»?

– Ничего. Не знаю.

– Насколько хорошо вы знаете Гая Унгера?

– Довольно хорошо.

Было ясно, что этого вопроса она ожидала. Эллис Харт успела ее подготовить.

– Часто ли вы с ним встречались за последние два месяца?

– Нет, очень редко.

Вульф сунул руку в карман и достал оттуда любительский снимок.

– Когда вас фотографировали?

Она встала с кровати с намерением забрать у него карточку, но он крепко держал ее. Бросив на фотографию мимолетный взгляд, она пробормотала: «Ах, эта!» и снова села на постель. Совершенно неожиданно она не выдержала. Дрожа от ярости, она завопила с возмущением:

– Вы посмели взять эту фотографию в моем ящике! Что еще вы оттуда взяли?

Глаза ее метали молнии, она потрясла в воздухе кулаками:

– Убирайтесь! Немедленно убирайтесь и не смейте больше возвращаться!

Вульф сунул карточку к себе в карман, неторопливо поднялся с кресла и веско произнес:

– Пошли, Арчи! В конце концов всему есть предел.

И двинулся к выходу. Я пошел следом. Но он успел дойти только до порога, как мисс Веларди бросилась за ним, схватила его за рукав и потащила назад.

– Подождите минуточку! Я вовсе не хотела вас обидеть. Просто я очень неуравновешенная. На меня никто не обижается. Да мне эта фотография совершенно безразлична!

Вульф рванул рукав из ее цепких пальцев и отошел на всякий случай в сторону.

– Когда был сделан снимок?

– Недели две назад, в воскресенье.

– Кто эта вторая особа?

– Элен Велтц.